Только двое из достойных помалкивали. Лорд Элвин и Олав Трюггвисон.
Гости разошлись так, что дело непременно дошло бы до драки, если бы не охрана королевы, разделявшая самых ярых спорщиков древками копий.
Шум стих, когда сама Гюда поднялась со своего места.
– Будь по-вашему, – сказала она. – Я выберу себе мужа прямо сейчас. Из тех, кто присутствует здесь.
Тут наступила такая тишина, что стало слышно, как грызутся под столами собаки.
– Я выбрала, – громко произнесла королева. – Моим мужем станет… Оле-конунг из Гардарики!
С этими словами она положила руку на плечо Олава Трюггвисона и улыбнулась ему.
В зале снова поднялся шум. Многие были недовольны выбором королевы. Но еще больше знатных людей радовались, что королева не выбрала мужем другого лорда, ведь сын Трюггви был здесь чужим, и можно было надеяться, что он не станет вмешиваться в старые распри.
– Язычник-викинг не может стать твоим мужем!
Это крикнул доселе молчавший Элвин-ярл.
И снова наступила тишина, потому что сказанное было правдой. Все вспомнили, что имя Оле из Гардарики хорошо известно в Англии, потому что он немало повоевал и на этой земле.
Но тут за Олава вступился епископ и сказал, что Господь вразумил Оле и тот более не язычник, а христианин. Так что теперь грозная слава этого конунга будет защищать христиан от других язычников.
– Воистину мудрым было решение нашего конунга принять Крест, – сказал сосед Халльфреда Трудного Скальда. – Теперь он станет настоящим конунгом, а мы все получим земли и рабов.
– Но сначала, клянусь Молотом Тора, нам придется немного подраться, – заметил Торстейн Бычья Нога и засмеялся.
Элвин не рискнул оспаривать слова епископа, однако сразу заявил, что пусть Оле теперь и христианин, но настоящий выбор жениха для королевы Гюды должен сделать не человек, а Бог. И лично он, Элвин, готов сразиться с любым претендентом, дабы доказать, что Бог – на его, Элвина, стороне.
– Я не против, сказал Олав. – Но разве это не противоречит законам Христа?
– Да ты просто струсил! – тотчас же закричал Элвин.
Тут в зале сразу стало шумно. Одни кричали, что такой поединок – это грех. Другие – что пришелец боится умереть от руки Элвина, который слыл умелым и удачливым воином, убившим многих.
Кричали и люди Олава, глубоко возмущенные обвинением Элвина-ярла. Каждый из них считал своим долгом немедленно бросить вызов дерзкому англичанину.
Молчал только сам Трюггвисон.
Когда шум начал стихать, он поднялся со своего места и сказал:
