Лишившийся всего неправедно нажитого управляющий получил в подарок жизнь. И был вместе с родственниками отправлен на западную окраину столицы, где, в беднейших кварталах города, исправно функционировал один их духаревских эргастириев, то бишь усадеб-мастерских – большая красильня со складом и магазином, командовал которой давний знакомец Духарева новгородец Сычок, очень удачно пристроенный в мужья наследнице оной мастерской. По-ромейски Сычок говорил неважно, зато в его преданности Сергей мог не сомневаться. А с делами ромейка управлялась вполне самостоятельно.
Хариту Духарев оставил при себе. То есть – при доме. Не для постели, а для всяких хозяйских дел. Более того, пообещал подыскать приличного жениха. Самоотверженность надо поощрять. А для мужских надобностей Духарев воспользовался массажистками. Крепенькие, энергичные, они полностью отвечали его требованиям к «походным женам».
В субботу Духарев опять общался с логофетом дрома. На сей раз он даже получил некоторую предварительную информацию о настроении «министра». От «глиста». Щедрые подарки, которыми Духарев поощрял чиновника «за верную службу», были, надо полагать, побольше, чем годовое жалованье мелкого бюрократа. Впрочем, Духарев нисколько не сомневался, что «глист» снабжает информацией и логофета. Но это было даже на руку, потому что Сергей сгружал «глисту» только то, что считал нужным.
Логофет сообщил, что дромоны уходят обратно в Херсон, вернее – к днепровскому устью – встречать экспедиционный корпус великого князя. Интересовался, не хочет ли спафарий Сергий отправиться туда же?
Спафарий не хотел. Сказал, что плохо переносит морские путешествия. Но едва войско архонта русов окажется на земле империи, он тотчас к нему присоединится и сделает всё, чтобы результат оказался наилучшим для Августа.
На том и порешили. Владимир отныне считался «проблемой» спафария Сергия. Тем более что и у логофета было немало других дел. Василий Второй активно готовился к боевым действиям. Еще бы! Ведь главный нынешний злодей Варда Фока во главе могучей армии уверенно приближался к столице. И не просто приближался, а решительно склонял к повиновению попадавшиеся на пути города и латифундии, заодно взимая с них причитающиеся Василию Второму налоги. Впрочем, в «новостную ленту» империи затесалась и условно хорошая новость. Союзники Фока и Склир – поссорились[33]. Вернее, Фока взял да и заточил своего бывшего противника, а ныне – доброго друга Склира в темницу, «утешив» партнера тем, что после победы непременно выпустит и осчастливит. А условно хорошей ее можно было считать потому, что войско временно изолированного Фоки без зазрения совести присоединил к собственному.
