И остались в живых только Павел и паренёк, которого он столкнул с машины. Добирались до своих с такой болью в сердце! Чувствовали вину страшную, хоть и виноваты не были…
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они, кто старше, кто моложе,
Остались там. И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь.
Речь не о том. Но всё же, всё же, всё же…
Прошлое
Пока ходил по вокзалу, стал молиться. Повторялось самое подходящее:
– Уподобихся неясыти пустынней, бых яко нощный вран на нырищи. Бдех и бых яко птица особящаяся на зде…
Вернётся ли из Манчьжурии? Не подошла ли жизнь к концу?
– Зане пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях… Дние мои яко сень уклонишася, и аз яко сено изсхох…
Не пора ли подводить итоги? Что ж…
– Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его, очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя, избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами, исполняющаго во благих желание твое: обновится яко орля юность твоя…
Давно ли белоголовый Пашка бегал без штанов по деревне? – один сын и пять дочерей: Акулина, Пелагея, Агриппина, Авдотья, Клавдия.
Семья крестьянская, крепкая, работящая. У отца всё получается, за что ни возьмётся: хоть дом строить, хоть печь класть, хоть за
скотиной ходить. И мама такая же: прядёт, вяжет, шьёт, вышивает, а уж готовить начнёт – хоть всё село сбегайся! Пироги, шаньги в печи – запах невероятный!
Все в роду – очень верующие, богомольные, как их называли. Мама даже на улице с коровами ходит – и то всё с любовью. Все дела с молитвой. Брат у Пашки двоюродный, но как родной – так тот пешком с Урала в Киев ходил, в Киево-Печерскую Лавру. Молитвенник.
Пашка пока не знает, что своё богомолье брат никогда в жизни не забудет, что в трудные минуты жизни, коих много случится на веку, утешать будут золотые купола Лавры.
И спустя пятьдесят лет, состарившись, брат этот все свои накопленные деньги в Киево-Печерскую Лавру увезёт и там оставит – на вечный помин души своей и сродников. Знакомые только пальцем у виска крутить будут, а он вздохнёт счастливо, и отлетит душа – может, туда, к святым угодникам…
Детство кончилось рано. Мамка умерла седьмым ребёнком, как говорили в деревне: родами умучилась, везли в лекарскую, да не довезли.
В двенадцать лет отправили в Екатеринбург, учиться на чеботаря – сапожника. Это дело Пашке очень понравилось. Нет ничего, и вдруг – ботинки или сапоги… Здорово! Мастер на ученика нарадоваться не мог: у тебя, паря, руки золотые!
