Итак, принайтовали меня к дереву с утра. Вопрос: это еще завтра или уже послезавтра? День, потом ночь… Сутки, в общем. Вряд ли больше, судя по тому, что жажда мучит, но обезвоживания вроде нет. Хотя не стоит забывать, что пребывал я в состоянии особенном… Может, я – как йоги, которых на неделю в землю закапывают, а им – хоть бы хны?
– Это важно? – спросил я у девушки.
Та покачала головой. Хорошая голова. Гордо посаженная. Головной убор бисером шит. Тем, который ладожане подданным вместо денег навязывают. Поверх шапочки – платок. И, похоже, шелковый. Ой не из простых девица, чует мое трепетное сердце. И лицом, как сказано выше, лепа. Причем по-благородному лепа. В этом мире такая откровенная демонстрация красоты сродни явному вызову. Нравлюсь? Хочешь посягнуть? Ну, давай. Рискни здоровьем.
– Скажи мне, Заря, могу ли я обратиться к тебе с просьбой?
Учтивость для человека в моем положении – единственная возможность продемонстрировать статус. Учтивость и выдержка.
– Говори, – разрешила мне красавица.
Нет, пожалуй, не красавица. Просто симпатичная. Это моя Гудрун – красавица, а Заря…
Не знаю. Не важно. Это вообще неуместные мысли в моем нынешнем положении.
– Не могла бы ты меня развязать? – попросил я. – Очень, понимаешь, нос чешется.
– Да уж не знаю…
Красавица выпрямилась и сделала шаг в сторону. Мне потребовалась немалая сила воли, чтобы повернуть голову без матерщины. Шея просто как деревянная. Ага. Девушка-то не одна. На заднем плане – добрый молодец маячит. Жаль, спиной стоит, личика не кажет. И девушка тоже не пустая. Поясок поуже стандартного, но вполне себе боевой. И кинжал на нем хороший, узкий, длинный, в добротных ножнах. И – вот это правильно! – полный колчан стрел и лук в налуче.
– Почему не знаешь, прекрасная Заря?
– Потому что не знаю, кто и почему тебя к дереву привязал.
Хм. Отвечать на этот вопрос следует, крепко подумавши.
– Привязал меня человек по имени Задорей, – я решил пока придерживаться правды. – Он же хитростью увез меня из Ладоги. Не родич тебе Задорей?
Уточнение требовалось, потому что я помнил: Задорей намеревался оставить меня своей родне. И мы вполне могли быть близко от его малой родины.
– Не родич?
Легкое качание головой.
У меня отлегло от сердца. Родич – это святое. Во всех остальных случаях можно договориться.
– Что ж, тогда я могу продолжить: имя мое – Ульф Вогенсон по прозвищу Ульф Свити, Белый Волк, и я – хольд Хрёрека-конунга, что породнился ныне с князем Гостомыслом.
