Как подчеркивает генерал-полковник Волкогонов, Сталин оказался в шоке не 22 июня 1941 г., а лишь несколько дней спустя, когда рассеялись иллюзии и выявилась катастрофа на фронте, когда стало ясно, что немцы все-таки воюют лучше.
Если Сталин проявлял заносчивость уже в случае отражения вражеского нападения, то это тем более относилось к намеченному собственному генеральному наступлению. «На рассвете в мае или июне тысячи наших самолетов и десятки тысяч наших орудий нанесли бы удар по тесно сконцентрированным войскам, расположение которых было известно с точностью до батальона, — еще более невообразимая неожиданность, чем при нападении немцев на нас», — писал полковник Карпов в 1990 г. о плане Генерального штаба от 15 мая 1941 г. Сталин, Генеральный штаб и ГУППКА в любом случае рассчитывали на легкую победу Красной Армии, они ожидали, что запланированное гигантское наступление завершится при малых собственных жертвах полным разгромом противника. А что касается Гитлера и немцев, то у них вообще были лишь очень неполные представления о том, что готовилось на советской стороне. Но если принять во внимание масштабы этой подготовки, то становится ясно, что Гитлер лишь чуть опередил усиленно готовившееся наступление Сталина. 22 июня 1941 г. являлось практически последним сроком, когда вообще еще можно было вести «превентивную войну».
Кандидат исторических наук полковник Петров выразил это к годовщине победы, 8 мая 1991 г., в передовой статье партийного официоза «Правда» простыми, но точными словами: «В результате переоценки собственных возможностей и недооценки противника перед войной создавались нереалистичные планы наступательного характера. В их духе началось формирование группировки советских вооруженных сил у западной границы. Однако противник упредил нас». В заключение процитируем русского историка М. Никитина, который детально проанализировал цели советского руководства в решающие месяцы мая-июня 1941 г. и выразил результаты своих исследований следующими словами: «Повторим еще раз: основополагающая цель СССР состояла в расширении «фронта социализма» в максимально возможных территориальных масштабах, в идеале — на всю Европу. По мнению Москвы, обстоятельства благоприятствовали осуществлению этого намерения. Оккупация больших частей континента Германией, затягивающаяся бесперспективная война, нарастание недовольства среди населения оккупированных стран, распыление сил Вермахта по различным фронтам, предстоящий японско-американский конфликт — все это давало советскому руководству уникальный шанс разгромить Германию неожиданным ударом и «освободить» Европу от «загнивающего капитализма»». Согласно Никитину, изучение директивных документов ЦК ВКП(б) «совместно с данными о непосредственной военной подготовке Красной Армии к наступлению» недвусмысленно доказывает «намерение советского руководства напасть на Германию летом 1941 г.»
