Основная идея, которую Гофман развивает в своей книге, заключается в том, что у советского руководства (олицетворяемого Сталиным) еще до нападения Германии на СССР имелись планы войны против Германии, причём войны истребительной, войны на уничтожение. Именно доказательству тезиса об осуществлении со стороны СССР истребительной войны, то есть войны не против вооруженных сил противника, а против всего немецкого народа, и посвящен данный труд Гофмана.
«Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну,[6] они ее получат.
(Бурные, продолжительные аплодисменты).
Отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве ее оккупантов.
(Бурные аплодисменты, возгласы: «Правильно!», крики «Ура!»).
Никакой пощады немецким оккупантам!
Смерть немецким оккупантам!
(Бурные аплодисменты).»
Иосиф Виссарионович Сталин,
6 ноября 1941 г.
Когда 22 июня 1941 г. началась немецкая кампания против Советского Союза, национал-социалистическая пропаганда обосновывала открытие этого нового театра военных действий утверждением, что Вермахту нужно было превентивно опередить угрожавшее советское нападение. После Второй мировой войны немецкая и западная наука отнесли это утверждение к области фантазии и усматривали в Плане Барбаросса давно планировавшееся «нападение» фашистской Германии на ни о чем не подозревавший, плохо вооруженный и готовый к мирному сосуществованию с Германией Советский Союз.
Андреас Хильгрубер рассматривал войну с Советским Союзом как ступень на пути к достижению этой цели, изначально предусмотренную национал-социалистической идеологией и сознательно запланированную Гитлером в рамках его всеобъемлющей идеи мирового господства. Бернд Штегеман в начале 70-х годов в своей широко отмеченной статье выразил сомнение в отношении этой детерминистской трактовки национал-социалистической политики и охарактеризовал военную стратегию Гитлера как решения, вытекавшие прежде всего из текущих политических и военных обстоятельств. Эту дискуссию в 1988 г. продолжил Хартмут Шустерайт своим исследованием о мотивах решения Гитлера напасть на Советский Союз, которое он расценил как попытку «одолеть Запад путем победы на Востоке», охарактеризовав тезис Хильгрубера о многоступенчатой программе Гитлера как «фикцию».
С временным открытием советских архивов и либерализацией научной жизни с 1989 г. стали доступны новые источники, позволяющие лучше увидеть германско-советские отношения 1939–41 гг. и произвести взвешенное рассмотрение. Правда, многолетнюю дискуссию об участии Советского Союза в развязывании войны с Германией в 1941 г. приходится вести с оговоркой, что эта война была схваткой не на жизнь, а на смерть двух тоталитарных систем, которые для достижения своих политических целей использовали одни и те же средства и методы. После 1945 г. это едва ли доходило до сознания западноевропейских ученых, так как Советский Союз четыре года был союзником западных демократий и, в конечном итоге, понеся огромные жертвы решительно во всем, в решающей мере способствовал победе над Германией. Не потому ли в сознании западной интеллигенции победоносный Советский Союз являлся и представителем системы, историческую концепцию которой следовало позаимствовать?
