Счастливее всего он чувствовал себя в лабораторной тиши: когда изучал пигменты, осматривал картины с лампой Вуда, проводил графологические анализы. Он не замечал, как летят часы, когда склонялся над подписью картины, любуясь узором верхних и нижних выносных элементов; пристально изучал как смелые, жирные росчерки, так и слабые, угасающие извивы; расшифровывал это последнее прикосновение кисти к холсту. Что оно выражало? Гордость? Ликование? Или, как часто думалось Стивену, просто облегчение, оттого что дело наконец сделано?
То, что два с половиной года назад он оказался рядом с Крэнстоном на распродаже наследственного имущества, было чистейшим совпадением. Ему просто повезло, что их взгляды остановились на одной и той же картине неизвестного автора. И когда он заговорил, его слова были обращены исключительно к самому себе (он никак не мог избавиться от этой привычки – проговаривать вслух нити своих умозаключений). Художника выдает работа, а игрока – болтовня. Но когда Крэнстон позвонил ему и предложил место в компании, Стивен понял, что не провидение, а рука отца подталкивает его собрать осколки разбитой жизни и двигаться дальше.
Из ящика стола, куда Стивен спрятал телефон, раздался звонок. Стивен колебался, представляя, как мерзкий голос Сильвии раздражает его барабанную перепонку. Но, взглянув на экран, он понял, что звонят не по внутренней линии. Это был профессор Финч.
Меньше всего Стивену хотелось проводить сегодняшний вечер в обществе Финча. Впрочем, выбор у него был невелик. Связи Финча практически не выходили за пределы академии, но он компенсировал этот недостаток общей эрудицией в вопросах истории искусства и углубленными познаниями в одной узкой теме – Томас Байбер. Он руководил группой авторов, которая составила полный каталог работ Байбера, а кроме того, написал о его творчестве две книги, причем обе получили лестные отзывы и признание. Стивен познакомился с ним много лет назад, на одном из приемов в галерее отца. В «Мерчисон и Данн» ни у кого больше не находилось времени на то, чтобы слушать истории Финча, выбираться с ним на пару стаканчиков бушмилса, терпеть дым профессорской трубки и наблюдать каплю коричневой слюны, которая неминуемо образовывалась в углу его рта. Но Стивену приходилось признать, что он находил общество профессора приятным.
– Стивен Джеймсон.
– Стивен, это Деннис Финч.
– Профессор Финч, не могу сейчас говорить. Ухожу на встречу. По делу. То есть на деловую встречу. В другой раз?
