Герберт тихонько рассмеялся и усилил свой нежный натиск. Его руки, его губы были, казалось, везде. Под его ласками Ингрид просто таяла, как тает весной лёд под яркими лучами солнца. Но когда он стал проделывать с ней что-то непонятное, хотя и очень волнующее, она впервые в жизни потеряла контроль над собой. Из горла вырвались какие-то сдавленные звуки, похожие на стоны, а руки потянулись к его спине, сжимая и царапая её. Несколько раз она взлетела под небеса, а, опустившись, наконец, на землю, почувствовала себя слабой как новорожденный ягнёнок, но чрезвычайно довольной, даже счастливой. Герберт ещё раз улыбнулся в её затуманенные глаза и дал волю себе, получив причитающуюся ему долю наслаждения.
– Оправдал ли я себя в твоих глазах, дорогая? – с лукавой улыбкой спросил он.
– Более чем, сэр, – нежно прошептала она, смущённо пряча глаза.
– Я рад, – он опять склонился над ней, – но слова «сэр» слышать больше не желаю. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, во всяком случае, когда мы одни.
– Хорошо, Герберт, – синие глаза мягко осветились нежностью.
Он ещё раз поцеловал ставшую его собственностью женщину, обнял её и, прижав к своему телу, расслабился – уснул. А она лежала, поражённая тем, что с ней только что произошло. Так вот она какая, страсть! О любви здесь речь, конечно же, не идёт. Но и страсть оказалась тоже очень приятной, очень. И у неё ещё три месяца такого удовольствия впереди. О том, что потом придётся уезжать, не думалось. Ей было хорошо, очень хорошо, как никогда до этого в её короткой и не слишком удачно сложившейся жизни. И она была намерена выпить преподнесенную ей чашу удовольствий до дна.
Утром Ингрид проснулась, чувствуя себя совершенно счастливой, до неприличия. Глаза её сверкали как драгоценные камни, но щёки зарделись, когда она смущённо взглянула в лицо лежащего рядом мужчины. А он улыбнулся в ответ:
– Не надо смущаться, милая. Ты совершенно потрясающая женщина. И я чрезвычайно рад, что ты стала моей, пусть только на это лето. Я чувствую себя счастливейшим из смертных, и не намерен терять не единого дня из предоставленного мне периода блаженства.
Он лукаво усмехнулся, а женщина тихо охнула и вскочила в поисках своей одежды. Как она теперь попадёт в свою комнату? И как там её дитя? Но всё обошлось. Ингрид сумела незаметно проскочить к себе, быстро вымылась в тазике и оделась. Зашла в комнату к малышке Бланш, поцеловала нежный лобик, улыбнулась Элли, сообщившей ей, что девочка хорошо спала этой ночью и уже дважды поела, и спустилась вниз. На её счастье людей в зале было немного. Рыцарь с отменным аппетитом завтракал за столом, домоправительница сидела рядом и что-то ему говорила.
