— Сорок лет в браке.
— Вот, молодцы какие! Надо обязательно пойти, — отставив в сторону корзинку с рукоделием, она встала и подошла к гардеробу. — Что бы мне такое надеть? Может быть, красную кофту? Как ты думаешь?
Я посмотрел на ее отражение в распахнутой зеркальной дверце:
— Да, так вот и иди в домашнем платье. Они же это, как говорится, без галстуков, по-простому… — я потер какое-то темное пятно у себя на брюках. — Забежим к ним на полчасика, и вернемся. Ты и так хорошо выглядишь. Сними фартук, да пойдем.
Карина растерянно застыла с алой тряпицей в руках. Мне показалось, что ей очень захотелось принарядиться.
— Ладно, не настаиваю, — я пожал плечами. — Если это для тебя что-то значит, то одевайся, как хочешь. Только побыстрее, а то старики совсем заждутся…
Спустя десять минут мы уже восседали за столом в соседской квартире. Жена профессора — пышная хозяйственная женщина с мясистыми руками — наготовила кучу всякой снеди и пыталась заставить нас съесть в несколько раз больше возможного. За тостами и разговорами часы пролетали незаметно. Карина сидела раскрасневшаяся и, улыбаясь, рассказывала о том, какие трудные тесты достались Артуру на экзамене. Профессор в ответ восхищенно цокал языком и сетовал на современную систему образования.
Я заскучал и, поняв, что этот вечер рискует затянуться надолго, решил выпить немного больше, чем обычно себе позволял. Салаты и закуски убывали, игристое закончилось. Мы с профессором перешли на водку, а женщины отсели поболтать в дальний угол комнаты.
— Эх, подумать только, четыре десятка! — воскликнул старик, подливая мне в рюмку. — Кто бы мне сказал об этом лет эдак тридцать назад… Я бы счел его безумцем!
— Это от чего же? — я сонно водил пальцем по застарелому масляному пятну на кружевной скатерти.
Профессор озорно захихикал:
— В те времена я был не такой праведник как сейчас.
— Неужели?
— Представьте себе, — он перешел на свистящий шепот. — Будучи уверенным в том, что кавалер, познавший меньше двух дюжин прекрасных дам не достоин носить звание рыцаря, я отчаянно и безответственно изменял своей несчастной жене.
Мне показалось, что он не лукавит, однако, зная профессора, как фанатичного и углубленного в науку математика, я слегка засомневался в правдивости его слов:
— Честно говоря, мне трудно представить вас с какой-то другой женщиной. Да и вообще, кажется, вас всегда больше интересовали формулы. Как там, кстати, ваша последняя статья? Уже готовится к печати? — я попытался было перевести разговор на другую тему, но мой друг, глотнувший лишнего, говорить о науке был явно не настроен.
