— Я правильно понял, что smile.jpg тут ни при чем?
— Не совсем. Понимаешь, такие вещи не вызывают болезнь, а лишь провоцируют ее проявление. Любой стресс может стать провокацией. Однако это не повод запретить интернет-страшилки. Мы в пионерских лагерях тоже рассказывали друг другу страшные истории. Андрей Радченко — исключение, а не правило.
— Он действительно зубами перегрыз горло родному брату? — Человек в свитере с сомнением посмотрел на собеседника.
— Действительно.
— Но это же физически невозможно…
— Три дня поработай в психушке санитаром — и поймешь, что возможно и не такое.
Если бы не появившийся не вовремя мальчишка, Дымов успел бы прикрикнуть на волкодавов, пока они не совсем освоились в хозяйском доме.
— Хаш! — гаркнул он кобелю. — А ну-ка вон отсюда!
И без того неуверенные шаги замерли, но лишь на несколько секунд. Дымов знал три команды, которые собаки понимали лучше остальных: «так», «куда» и еще одну, нецензурную. Он испробовал все три, но собаки не остановились.
А хаски уже сидела возле мойки и улыбалась.
— Они все равно тебя загрызут. У них с хаской собачье братство, — сказал мальчик. — Люди убивают собак, а собаки в ответ убивают людей.
В проеме появился темный силуэт волкодава — тот низко пригибал голову и дыбил загривок.
— Хаш! Иди на место, — велел ему Дымов и шагнул вперед. Ни одного шага назад теперь сделать было нельзя, волкодав расценит это как отступление.
Кобель ощерился, в темноте блеснули его белоснежные зубы — еще одна улыбка хаски. Хола остановилась позади него и тоже показала клыки. Хаски смотрела на Дымова в полном удовлетворении.
— Хашка, ты что? Хочешь, чтобы я тебя убил? — спросил Дымов скорей с горечью, чем с угрозой.
Собаки не понимают горечи. Они признают только силу. И волкодав весом в три четверти центнера — не легкая лайка, к тому же мертвая. К тому же нарисованная…
На стене кухни висели сковородки, но все как одна легкие, тефлоновые. Дымов любил старые добрые чугунные, и такая сейчас очень пригодилась бы. Он пошарил рукой по разделочному столу, но ничего тяжелого, конечно, не нащупал. Только подставку для ножей. Ножи у хозяев были отменные, из какой-то очень прочной стали, и Дымов взял в руку самый большой. Не хотелось защищаться ножом, лучше бы нашлось какое-нибудь другое, несмертельное оружие…
— Хаш, иди на место, — повторил он и сделал еще один шаг вперед.
Кобель зарычал — такой его рык Дымов про себя называл «тигриным»: Хаш приоткрывал пасть, как лев или тигр. И рычал не только на выдохе, но и на вдохе.
