— Я боюсь, что у меня осталось мало времени, Кейл. Во мне есть тьма, которая поглотит всё остальное, если я не... остановлю её.
Он понимает, о чём я, и пристально смотрит на меня.
— Даже не думай об этом, - шипит он. - Неважно, что там говорит Ривен. Я это исправлю.
В его голосе, в его глазах нет сомнений. Я никогда не встречал никого похожего.
— У меня дыра, Кейл, - говорю я, кладу руку на грудь, на сердце. - Здесь. И клянусь богами, что остальная часть меня медленно утекает в эту дыру. Я пытаюсь удержать себя, но чувствую, что это напрасно. Каждое мгновение утекает ещё частичка.
Он наклоняется вперёд, обхватывает меня руками и взглядом.
— С этого момента ты перестал утекать. Больше ни капли. Понял? - он трясёт меня, забыв о своей силе и моей слабости. - Больше ни капли.
Я смотрю в его лицо — лицо верующего — и есть лишь один возможный ответ.
— Ладно, Кейл, - говорю я, и меняю тему, кивнув в сторону его маски. - Мне жаль, что ты оказался в таком положении с Маском.
Он откидывается назад, взгляд по-прежнему пылает.
— Это было моё решение, и я принял бы его снова.
Он смотрит на маску в своей руке.
— Кроме того, мне это не в новинку. Наши отношения в лучшем случае были неровными. Он по-прежнему отвечает на мои молитвы. Этого достаточно.
Я киваю, пытаюсь улыбнуться. Он тоже, но быстро становится серьёзным.
— Однажды ты сказал мне, что не кровь делает человека. Что наша душа всегда принадлежит нам.
Я киваю. Когда-то я говорил ему что-то похожее. Кажется, давным-давно.
— Помни об этом, - говорит он.
Он встаёт, хлопает меня по плечу и желает хорошего сна.
— Кейл, - говорю я, признание готово сорваться с языка.
Он смотрит на меня встревоженными жёлтыми глазами. Я не вижу в них осуждения.
— Существа Саккорса...
Он кивает, ждёт.
— Их зовут кринтами. Они — рабы Шадовар.
Я колеблюсь. Он предлагает продолжать.
— Я... кажется, я делал вещи со многими из них, Кейл. Вскрывал их разумы, пока был... с Источником. Ривален Тантул заставил меня. Это причиняло им боль, изменяло их. Но...
Он опускается на колени, смотрит прямо на меня.
— Но?
Я трясу головой. Изверг смеётся надо мной. Я хочу сказать Эревису, что мне приносило удовольствие изменять кринтов, упражнять на них собственную волю, но если я признаюсь, то знаю, что он больше не будет смотреть на меня так.
— Ничего, - говорю я. - Это всё.
Он понимает, что я лгу, но не настаивает. Может быть, не хочет знать. В конце концов, признания изменяют и тех, кто признаётся, и тех, кто их выслушивает.
