«Что ж, посмотрим, кто кого, — решил Кербалай. — Так не может продолжаться. Иман должен умереть!»
Ночью он вытащил спрятанную под стогом сена винтовку. Крадучись, прошел через все село к дому Имана. Вот и крыша его хибарки. Он разглядел стоящую на ней тахту. Пахло жженой рутой и еще не высохшим табаком. Новраста жгла руту, отгоняя от мужа злых духов.
В темноте он разглядел силуэт Новрасты. Она повязывала голову платком. До него донеслись голоса:
— Напрасно ты обидел Кербалая.
— Э-э-э...
Это голос Имана. Он лежит на тахте. Кербалай положил винтовку на стену забора. Подождал. Кажется, Новраста ушла. Поднял голову, желая убедиться, что ее на крыше уже нет. Прицелился, нажал на курок. Звук выстрела смешался с воплем Новрасты.
Кружным путем, никого не встретив по дороге, он вернулся домой. Спрятал винтовку, закрыл дверь и, раздевшись, лег в постель. Еще долго в селе слышались встревоженные голоса и надрывно лаяли собаки.
Он проснулся, когда над селом занималось утро. Одевшись, вышел во двор. Над забором показалась чья-то голова.
Кербалай ясно увидел желтые волосы, папаху с красной звездочкой.
— Бог в помощь, кажется, готовишься к жатве? Сам будешь жать или наймешь кого?
«Это же Иман! Разве пуля снова не попала в него?!»
Кербалай, не в силах сдержать ненависти, спросил грубо:
— Чего тебе надо?
— Ничего особенного, пришел узнать о вашем здоровье.
— Ты грабишь мою землю, а потом приходишь узнавать о моем здоровье? Решил еще и поиздеваться надо мной?
— Не дай бог, Кербалай. Ты ведь наш аксакал. Ты всегда учил поклоняться аллаху в небе и правительству — на земле. Что бы ни было, мы все равно считаем тебя аксакалом... Я пришел, посоветоваться с тобой. Ночью снова стреляли в меня. Хорошо, что я спал не на тахте, а прямо на крыше. Ты не знаешь, Кербалай, кто бы это мог быть?
— Откуда мне знать? — ответил он.
***
...Кербалай вертел в руках четки, и все пережитое им за последнее время проходило перед его глазами.
— Клянусь тебе, Абасгулубек, случись все это с тобой, ты еще раньше взялся бы за оружие. Разве можно отнимать у человека землю, раздавать ее другим? Но дело даже не в этом, можно, в конце концов, свыкнуться с потерей богатства. Но как смириться с тем, что твое имя втаптывают в грязь, что тот, кто еще вчера пас твой скот, сегодня стал господином? Как перешагнуть через это?
— Пастух тоже человек, Кербалай.
— Бек, я прожил долгую жизнь. И было много всякого — и добра, и зла. Я потерял своего единственного сына. Привык переносить невзгоды. Пришла новая власть. Организовали комбеды. Конфисковали у меня половину земель. Теперь создают колхоз и хотят отнять у меня все, даже коней, волов, арбу.
