– Не надо. Они уж сюда идут. Я слышу.
* * *
– А здесь болит? А здесь? – Лучинка нажимала пальцами и улыбалась.
«Родовое имя ей очень подходит, – подумал Илья. – Теплый живой огонек».
Все свои ее так и звали – Лучинкой. Даже батя. Крестильным именем, Евпраксией, жену Богуслава звала только княгиня.
Илья молчал и тоже улыбался. Когда-нибудь у него будет такая же жена: любимая, красивая и добрая. Думать так было – правильно. Так батя велел: выдумывать будущее, где у него живые ноги и всё хорошо.
Лучинка перестала улыбаться.
– Ты что молчишь? – сердито проговорила она. – Я тебя спрашиваю: больно тебе или нет?
– Да мне все время больно, – еще шире улыбнулся Илья. – Но ты трогай, сестрица, мне всё равно.
– Дурак! – заругалась Лучинка. – Не мужество твое проверяю, а знать должна, где ты и что чувствуешь! Хочешь своими ногами ходить?
И так это было сказано, что у Ильи дух перехватило. И улыбаться он перестал:
– Ты что… Как… Взаправду?
– Нет, я тут с тобой в потешки играю! – Сердитая, Лучинка стала еще красивее. – Больно здесь?
Илья мотнул головой.
– Не-а, – сказал он. – Так, щекотно чуток. А больно всей ноге… Только и не ноге как бы, а в спине дергает и вниз отдается.
Лучинка бросила быстрый взгляд на свекровь. Сладислава замерла с приоткрытым ртом… Не верила.
– Щекотно, значит? А вот так? – Лучинка ухватила Илью за ступню и дернула изо всех сил: к себе и вверх.
«Сильная какая», – подумал Илья.
– Что чувствуешь, когда я тяну? – И дернула снова.
– Да ничего… – проговорил Илья. И вдруг сообразил: а правду сказал. Когда она дергает, он ее не чувствует, боль-то. На миг, но пропадает.
– А нельзя так сделать, чтоб все время тянуло? – спросил он. – Не болит, когда тянешь. Может, груз какой привязать? Я б отдохнул маленько, поспал. А то трудно спать, когда сильно болит, а отвару матушка мне больше не разрешает.
– Всё ему можно, – порадовала невестка Духарева. – И есть, что пожелает, и трудиться, как захочет. Если так дальше пойдет, то на одну ногу он точно встанет. Большего не обещаю, но надеяться – можно. Илюшка, он сильный и упорный. Жизнь в нем так и кипит. И правильно вы, матушка, ему маковый отвар давать перестали. Боль ему – на пользу.
– Понимает девочка, – негромко сказал Духареву Артак. – Огонь жечь должен, иначе что это за огонь?
Сергей Иванович глянул на парса сверху вниз… Постарел зороастрийский мудрец. Особенно сдал после смерти Рёреха.
«Звезды говорят: большая судьба у твоего названного сына, – сказал он когда-то Духареву. – Большая судьба и вечная слава».
