Александру пришлось уехать на княжение далеко — в Новгород-на-Волхове. Татары прогнали бы его и оттуда, но Новгород Великий не признавал ещё татарской власти. Он уцелел в 1238 году от страшного Батыева нашествия. Татарам не удалось пробиться тогда сквозь тысячевёрстные густые леса, сквозь гиблые топи и болота.
Однако в одном Новгороде Невский всё равно не смог бы собрать большое войско против татар. Там правили богатые купцы и бояре. Князей они приглашали только в качестве военачальников. Если же князь пытался захватить власть, они его выгоняли с княжения.
Так было неоднократно и с Александром Невским. Татары знали про это. Знали они и про то, что немцы и шведы тучей нависают над Новгородом. Стоит Невскому подняться против татар, как сейчас же шведские, немецкие, датские рыцари двинут на Новгород своё огромное войско.
Вот почему татарский хан Батый и его брат Берке спокойно смотрели на то, что Александр Невский княжит в Новгороде.
Когда же Александр, властный и крутой, ссорился крепко с боярами новгородскими и они отнимали у него княжение, он уходил в своё маленькое княжество — в Переславль-Залесский. А тогда уж он и вовсе не мог поднять большую военную силу против татар: маленький удельный князёк на Владимирщине, под рукой у брата Андрея!
И всё ж таки Андрей побаивался грозного Александра. По древним русским обычаям, младший брат обязан был повиноваться старшему брату, как повиновался отцу. Так и говорилось: «Старший брат — в отца место!»
— Саша?! — растерянно, но в то же время и радостно вскричал князь Владимирский и выронил щенка из рук на дно корзины. Тот только пискнул.
Андрей Ярославич поднялся на ноги и подставил одному из слуг-отроков левое плечо. Отрок накинул ему княжеский плащ.
Однако застегнуть самому пряжку плаща Андрею никак не удавалось: руки тряслись.
Заметив это и сразу же догадавшись, что братец его опять под хмельком, Невский произнёс и добродушно и насмешливо:
— Да полно тебе! Не смущайся: ведь на работе же застаю, на деле…
Оторопь у Андрея прошла. Он раскрыл объятия.
— Саша, милый мой! — вскричал он. — Свет ты очей моих!… Прости, что не в хоромах принимаю тебя…
— Давно бы так! — отвечал Невский. — Давай же наконец поцелуемся.
Братья обнялись и троекратно поцеловались. От Андрея пахло вином. Невский сурово глянул брату в глаза. Тот несколько суетливо старался отвлечь брата. Взгляд его остановился на Гриньке. Мальчик, оробевший, растерянный, стоял позади Александра Ярославича.
