– Минутку.
Где-то в долине свистнул паровоз. Эбигейл увидела вдалеке перышко дыма и услышала, как натужно запыхтел клапанами поезд, идущий на юг через центр города.
* * *
– У меня ничего с собой нет, никакого туристического снаряжения, – сказала она.
– Скотт тебя соберет, – пообещал Кендал.
– Кто такой Скотт?
– Наш проводник.
Неловкое молчание как будто забралось под кожу.
– Симпатичный у вас тут городок, – попыталась нарушить его журналистка.
Все шло совсем не так, как ей представлялось. Она прокрутила в своем воображении множество самых разных вариантов, и все они получались более драматичными и серьезными. Она накричит на него. Ударит. Они оба расплачутся. Он попросит прощения. Она простит. Или не простит. Теперь Эбигейл понимала, что ничего этого не будет. Они – просто два человека, оказавшихся за одним столиком и пытающихся преодолеть неловкость.
– Мне вот любопытно. Столько прошло времени, и теперь ты связываешься со мной, – сказала Фостер.
– Я следил за твоей журналистской карьерой, регулярно выписывал все журналы, с которыми ты сотрудничала, и подумал, что эта… экспедиция… может дать хороший материал для твоего…
– Но ты ни разу, с тех пор как мне исполнилось четыре года, не выказал желания помочь.
Лоренс неторопливо допил свое темное пиво, посмотрел на горы, вытер пену с бороды.
– Получилось злее, чем… – сказала Эбигейл.
– Нет, нормально. У тебя есть все основания злиться.
– Я не злюсь.
Дверь открылась, и вернулся официант – с пинтой для Эбигейл и еще одной кружкой для Кендала.
Когда он ушел, она подняла свою.
– За наше прошлое! – Голос ее звучал ровно и твердо. – На хрен его.
Ее собеседник усмехнулся:
– Так вот просто, а?
– Ну, притвориться-то можно…
Они чокнулись. Эбигейл сделала глоток своего золотистого.
– Так зачем ты приехала? – спросил Лоренс. – Сказать по правде, я и не ждал ответа на тот имейл.
– Забавно. Я вот только что сидела в машине, набиралась сил, чтобы войти сюда, и сама пыталась ответить на этот же вопрос…
Солнце нырнуло за горы, и Фостер поежилась. Скалистые склоны и снежные поля окрасились розоватым отблеском невидимых лучей.
В половине пятого следующего утра Эбигейл спешила через парковку «Даблтри» к вместительному «Субурбану», возле которого в желтовато-болезненном мигающем свете фонаря стояли четверо. Воздух дышал ароматом влажной полыни, неподалеку, за отелем, невнятно бормотала что-то река Анимас…
Все четверо повернулись на звук шагов, и ее взгляд, метнувшись сначала к отцу, остановился на невысоком, по плечо Лоренсу, мужчине рядом с ним. У него была гладко выбритая голова, борода с едва начавшей проступать сединой и серые, под стать ей, глубокие, задумчивые глаза.
