Разложив перед собой карту всего мегаполиса вместе с примыкающей к нему частью акватории Токийского залива, Сёдзо обратил внимание на то, как глубоко вклинивается море в территорию города, едва ли не вплотную подступая к его центральной части. Если исходить из плотности населения, то центр Токио окажется расположенным западнее района Синдзюку, если же ограничиться только территорией старого города между реками Тамагава и Аракава с императорским дворцом посередине, получится, что она почти на четверть занята водой. И вот вдоль побережья стали появляться всё новые участки намытой земли, как будто внезапно пришла в действие некая сила, стремящаяся отвоевать у моря захваченную им часть суши. Спору нет, количество производимого Токио мусора неуклонно возрастает, и его необходимо утилизировать, но всё же Сёдзо казалось, что появление этой огромной невидимой силы трудно объяснить одной лишь практической целесообразностью.
Уж на что Сёдзо был чужд всякой мистике, но когда перед его мысленным взором проносились сорок лет, в течение которых Токио обрёл свой нынешний облик, когда он вспоминал, как на месте бараков, стоявших на обгоревшей земле, стали появляться дома, мало-мальски заслуживающие этого названия, как прямо на глазах они заполонили старый город, а затем и его окрестности, как в центре выросли первые многоэтажные здания, как по всему городу протянулись скоростные автомагистрали и линии метро, — доводы рассудка отступали в сторону, и он невольно начинал верить, что за всем этим стоит какая-то недоступная разуму сверхъестественная сила. Думая об этой силе, он представлял себе бесчисленное множество живущих в земле плазмоидов, которые, собравшись в кучу, превращаются в единое движущееся тело, и вот уже оно тянется вверх, у него появляются туловище и голова…
Это — сила самой природы, не наделённой разумной волей, даже не обязательно живой, ведь природа состоит не только из органического вещества. До сих пор Сёдзо полагал, что сознательно участвовал в преобразовании Токио, теперь же он почувствовал, что его крохотное «я» — ничто в сравнении с этой силой.
Вернее, нет, не так. Он тоже был частицей этой силы, она действовала через него, внутри него. И сейчас действует. Ощущая это всеми фибрами своего существа, Сёдзо внезапно понял, что он совсем не тот, кем привык себя считать: это был он и в то же время не он, а в каком-то смысле совершенно незнакомый, чужой человек. «Не иначе, как та же самая сила, что понуждает Токио возвращать себе отнятую заливом территорию, манит меня в те места», — подумал Сёдзо. Это было жутковатое, но совершенно новое ощущение.
