"Пока не поверишь в Господа нашего Иисуса Христа, будешь спать на голой раскладушке, пить сырую воду и, как мышь, грызть по ночам сухари".
– Похоже, она так и не уверовала – заключил я.
– Да Бог с ней, – вздохнул Валек. – Не нужна мне неверующая. Еще в Библии сказано: "Да убоится жена мужа своего".
– Правильно делаешь, – восхитился я. – Бог важнее мирского довольства.
– Ну, раз этой безбожницы нет, то повезем елку к нашим – там ей наверняка обрадуются, – почесав пятерней затылок, заявил Валек.
На квартирке-бис мне было поручено украшать елку красными яблоками и мандаринами.
– Ну что, Валек, жена-то сбежала от тебя или еще ютится на дырявой раскладушке? – поинтересовалась Стеклорез.
– Баба с возу – кобыле легче, – равнодушно ответил он.
– Почему не кормил жену? – возмутилась она.
– Коль не верит в Бога, так пусть кесарь ее и кормит, – назидательно изрек он.
– Ну и изверг ты, при чем тут Бог?
– Я даю деньги только идущим ко Христу, – грозно ответил Валек.
– Пожалел бы жену.
– Не всякая жалость ведет к добру. Не помогаю женщинам, не радеющим о спасении души, пусть кесарь о них заботится.
– На новогоднюю ночь должны объявиться все наши ученички, – перебил Мещер. – Я вот думаю: а не проверить ли их на вшивость еще разок?
– Да, небось зажрались и позабыли о Боге, – глубокомысленно произнес Валек. – Надо с каждого особым образом снять мирскую плесень и проверить на верность нашему ордену.
– Мужчин будем проверять на страх смерти, а женщин – на послушание, – добавил Мещер, сверкнув красными глазами.
Квартирка постепенно заполнялась народом. Когда пробило десять часов вечера, Мещер схватил большой кухонный нож и, слегка помахивая им, стал обходить собравшихся учеников. Тех, в чьих глазах начинал метаться страх, он вытаскивал за грудки на середину кухни и подносил нож к горлу.
– Ну что, не страшно ли тебе ради Христа пожертвовать своей жалкой никчемной жизнью?
Если лицо ученика бледнело и тело обмякало, то Мещер немедленно указывал ему на дверь, а если лицо краснело и мышцы невольно напрягались, то он произносил:
– Этот пусть остается – его сердце не дрогнет в смертный
час.
Удалив трех неверных, он устремил взгляд на учениц.
– Кому не слабо раздеться наголо за веру и исполнить любое желание основного? – воскликнул он, обведя алчными глазами затихших учениц.
– Мне, – гордо заявила дама очень солидного возраста и вышла на середину круга.
– И ты туда же, – сплюнул Валек.
– Да я могу утереть нос любой соплячке, – возмутилась она, но Мещер не стал ее слушать.
