– А я провожу большую часть времени в одиночестве, занимаясь самонаблюдением, – перебил ее тощий мужчина с землистым цветом лица, – но не вижу в себе никаких положительных изменений. Почему это так?
– Дело в том, что на всех нас неимоверно давит пресс жизни, выдавливая из души страсти и расплавленные эмоции. И если человек не выговаривается, то он начинает закисать и покрываться плесенью. А его Уроборос при этом неумолимо возрастает – для него наши страсти являются наилучшей пищей. Но мало кто знает, что основная часть айсберга наших душ находится под водой, на внутренней глубине…
Постепенно заплесневелые мистики словно проснулись от полуобморочного состояния, их глаза заблестели внутренним огнем, их души проснулись и защебетали, как весенние птицы. Но ни один из них не заметил, что именно Джи разбудил их от сна Майи, – они приписали все себе.
Это напомнило мне старую сказку о том, как однажды странствующий волшебник попал в мертвое королевство. Он увидел на улицах города жителей, застывших в странных позах. Кто-то остолбенел на ходу, другой замер, наклонившись к земле, а третьи стояли с открытыми ртами, собравшись произнести речь.
Могущественный дракон захватил все царство и с помощью магического заклинания вынул из его обитателей души. Тела жителей превратились в соляные куклы, застывшие там, где проклятье застигло их. Теперь по ночным улицам скользили одни ужасающие тени. Они подчинялись дракону, выполняя его повеления. Лишь великий волшебник знал, как освободить страну от власти темных сил. Глубокой ночью он тайно пробрался к городской площади. Затем поднялся на высокую каменную башню и, дождавшись боя часов, ровно в полночь, произнес спасительное заклинание. В тот же миг люди королевства ожили и, даже не заметив ужасного колдовства, продолжили свою обычную жизнь, как ни в чем не бывало…
То же самое произошло и в мастерской: ожившие от мертвой спячки мистики даже не поняли того, что их души спали беспробудным сном, навеянным гипнозом Майи, и волшебник также остался для них незамеченным.
"Нелепые эзотерики, – подумал я. – Как они слепы в своем неведении!" Было уже одиннадцать вечера, и Джи собрался уходить. Казьмин на прощанье поцеловал Фею более страстно, чем следовало.
– Что он себе позволяет, – шепнул я раздраженно Джи. – Ведь Фея – королева нашего мистического двора, и отношение к ней должно быть возвышенным.
– Это говорит твоя разыгравшаяся ревность, – ответил он. – Ты, со своими сельскими представлениями о культуре, в любой момент можешь оказать мне медвежью услугу. Тебе следует пообтесаться, посетив как можно больше культурных людей. Сегодня ночью ты и можешь приступить к выполнению этой задачи.
