- Думаешь, тупая идея? – шепотом спросила я у него тогда.
- Тупее некуда, Бабочка, - подтвердил он мою догадку.
- Ладно, я поняла. Родителям меня не сдавай, - попросила я у дяди.
Он дал мне нерушимую клятву. Ну, я же была подростком. Иные варианты клятв меня на тот момент не устраивали. Дядя меня всегда понимал лучше всех. Даже лучше любимого папы.
Но и зная это, я была удивлена тем, что теперь нахожусь под его ответственностью, а не под опекой бабушки и дедушки по маме. Молча и опустошенно я шла рядом с ним по коридорам школы. С нами шли и те двое мужчин, что испугали меня в приемной. Они оказались охранниками. Раньше дядя в охране не нуждался, насколько я знала. И я тоже. Я ошибалась в обоих суждениях.
Но в тот момент я не очень задумывалась об этом. Дядя сказал: «так надо». И я приняла это, как должное. И пошла с ним, таким спокойным, отстраненным и собранным.
Ну, таким он мне казался. Я не знала, что за этим фасадом невозмутимой собранности скрываются десятки чувств и мыслей: боль, вина, радость и облегчение, злость и ярость. И снова облегчение. И опять радость. И решимость. А еще твердая уверенность в уже запущенном деле о моей опеке. Я не знала, что при всем желании, у моих бабушки и дедушки не было ни единого шанса выиграть это дело. Дядя Сережа этого не допустил. А связей, влияния и денег у него для такого было предостаточно. Гораздо больше, чем у всех других родственников.
Но я не была против того, чтобы жить с ним. В тот момент я вообще не была «против» ничего. Я не думала и не ощущала. Я стала пустой на какое-то время. И просто шла рядом с дядей к машине, которая должна была отвезти нас в место, еще утром бывшее моим домом.
Сергей
Телефон трезвонил не переставая. Еще бы, такое дело. Я пока только проверял имена звонивших. Изредка, когда дело не терпело отлагательства – переключал на Николая, своего помощника. А сам то и дело косился на Свету. Иронично и нереально до жути, но у меня почему-то больше не хватало сил смотреть прямо ей в глаза. После того ошеломления и ужаса, который я увидел в глазах девочки, сообщив о трагедии.
Блин. День был совсем паршивым.
Меня разъедало чувство вины и боль от смерти брата, племянника. Этот коктейль разъедал внутренности надежней щелочи.
Невестка… не то, чтоб я обожал ее. Но был действительно благодарен и ценил за несколько вещей, которые она сделала в жизни. Я относился к Дине достаточно прохладно, она это знала. И все-таки, неким образом, без всякого обсуждения, мы выработали определенные правила сосуществования в мире, чтобы не беспокоить и не огорчать тех, кто был обоим дорог. На самом деле, существовало три пункта. Три поступка, которые она сделала, и за которые я был готов простить ей очень многое. Она это знала, Бог знает, каким местом вынюхала, даже Сашка не понимал, но эта изворотливая стерва догадывалась, что имеет рычаг давления на меня. И потому, наверное, Дина всегда казалась мне довольно хитрой, расчетливой и себялюбивой сучкой. Правда, при этом она все же любила своего мужа и детей. Так что, да, я был расстроен и ее смертью тоже. Потому что девочка рядом со мной, которая в данный момент даже не замечала, что я веду ее за руку, чтобы она не спотыкалась – эта девочка беззвучно плакала.
