Ева прислонилась к дверному косяку и закрыла глаза.
— Спасибо, спасибо, спасибо, — повторяла она, не зная, что еще можно сказать.
Связанные и раздетые, в одних носках и трусах, мистер Хорн и его товарищ выглядели до слез смешными и жалкими.
Адам сидел на ящике и смотрел в свою старую записную книжку. Это было еще более смешно, но он заранее заготовил речь для этого случая. Ему было очень важно, чтобы подонки знали, за что им приходится отвечать. Он никогда не был блестящим оратором, и боялся, что забудет сказать что-нибудь важное.
Теперь они оба пришли в себя и ждали его решения. Им было холодно и страшно, и будь их воля, они бы кричали во все горло, но Адам плотно закрыл дверь в подвал, так что даже самые громкие вопли все равно не могли их спасти. Было время, когда то же самое происходило с Евой.
Он пролистал книжку, прошелся по списку, а потом, вздохнув, положил ее в карман и поправил засученные рукава.
— Ты и есть мистер Хорн? — глядя на черноволосого молодого человека, спросил он. Тот ухмыльнулся, но промолчал. — Конечно, ты этого не скажешь. Вот если бы здесь была Ева, она бы мне сказала точно, ты это или нет, — вздохнул Адам. — Но придется руководствоваться лишь туманными описаниями. Это тоже хорошо.
Подельник Хорна встрепенулся, почувствовав надежду.
— Это не он! Его зовут…
Адам бросил в него куском, отколовшимся от деревянной крышки, заставив замолчать.
— Удобно, согласен, — сказал он. — Я не знаю точно, Хорн это или нет, и обмануть меня не составит труда. — Он немного подумал, а потом, вновь обратившись к черноволосому парню, сказал: — Я тот мужчина, что женился на Еве. Это из-за меня ты не мог ее найти, и по той же причине ты никогда с ней больше не встретишься.
— Плевать мне на эту чертову шлюху, — процедил Хорн.
— Уже лучше, — продолжил Адам. — Ты ведешь себя так, будто знаешь, о ком речь. Значит, я не ошибся. Да и не мог я ошибиться — мне пришлось много чего проверить и спланировать. Ты называешь ее шлюхой. Конечно, ты не помнишь, что она не хотела ложиться с тобой в постель, и тебе пришлось изнасиловать ее. Тебя не остановили ее просьбы и слезы. И, несмотря на то, что она сопротивлялась, ты взял ее, потому что тебе этого хотелось. После этого она, конечно, стала шлюхой. Все шлюхи плачут и царапаются, да?
— Она сама этого хотела.
— Да, и поэтому у нее был синяк во все лицо.
— Пошел ты, — выплюнул Хорн, скривив высокомерную гримасу.
— Я? Я обязательно отсюда выйду, причем своими ногами. Что будет с тобой — я еще и сам не знаю. Для начала поговорим. Итак, Хорн, что же в тебе особенного?
