Прошито насквозь. Торонто. 1930 | страница 32
Ева повернула к нему голову, и первая прервала его сбивчивый монолог. Она не умела целоваться, но ей хотелось почувствовать его губы и отдать ему то, что так долго копилось в ее душе. Она не знала достаточно красивых и страстных слов, способных выразить ее чувства, и прочитанные книги казались просто ненужным багажом мертвых букв и словосочетаний. Настоящая жизнь была совсем другой — эта жизнь терялась между прикосновениями и поцелуями, она скользила между укусами и торопливыми вдохами, она плавилась между телами и стекала по жилам горячим потоком ощущений.
— Ты ведь будешь меня любить? — сумев выгадать мгновение, спросила она. — Ты ведь будешь защищать меня?
Он отвечал жаркими поцелуями, не произнося слов напрасно, и Ева не требовала признаний, а подчинялась ему и принимала то, что он дарил ей.
Остановиться было сложно, но Адам сумел взять себя в руки, понимая, что не должен заставлять ее отдаваться ему на улице, прямо посреди двора, как какой-то дикий зверь. С большим трудом ослабив хватку, и отдышавшись, он вновь заговорил с ней.
— Я уже люблю тебя. Я уже люблю, Ева.
— И я люблю тебя. Ты лучший человек на Земле.
Ему хотелось возразить, сказать, что он не самый лучший, но Адам понимал, что на любые его слова она обязательно найдет обратные доводы.
Иногда, когда он просыпался по ночам, в его сердце закрадывались сомнения и страхи. Счастлива ли она рядом с ним? Глядя на нее, наблюдая за ней каждый день, и отмечая моменты, когда она считала, будто никто ее не видит, Адам ловил отголоски боли и разочарования. Они поженились больше месяца назад. Лето подходило к концу, и им удалось собрать приличные запасы, которые дожидались лишь переезда в крохотный домик на втором участке. В следующем году хозяин хотел приспособить эту землю под свои нужды, и у Адама была надежда, что они продержатся безбедно хотя бы еще один год.
Он знал, что Ева не из тех женщин, которым нужны красивые платья, дорогие рестораны и бесцельные прогулки по магазинам. Она потратила часть денег, которые сумела заработать за прошедшие месяцы — купила ткань, из которой шила рубашки для Мэтью и сарафаны для Дебби. Когда он спросил ее, не боится ли она, что до следующей весны дети уже вырастут, Ева ответила, что она скроила одежду с расчетом на их рост. О более рачительной и благоразумной жене нельзя было и мечтать.
Однако если не считать той ночи, когда они решили пожениться, между ними почти ничего не происходило. Она очень часто замыкалась в себе, и работала, не глядя ни на кого и не произнося ни слова. Наблюдая за ней в такие моменты, Адам начинал думать, что совершил ошибку, связав ее узами брака.