— Кто вы такой? Как вы сюда вошли? Что вам надо? — глядя на него возмущенно округлившимися глазами, зачастил он.
— Я ищу девушку по имени Ева. Она работает в прачечной, ответил Адам.
— Вам нужна Ева? — удивился парень. — Вы выбрали неподходящий момент. Подождите ее лучше на улице, не то ей придется несладко. Ей и так достается.
Последние слова вкупе с воспоминаниями о рассказах детей подействовали на Адама иначе — он взял паренька за плечи и отодвинул с дороги, чтобы пройти дальше, ориентируясь на просачивавшийся из-за дальней двери голос. Мальчишка остался на своем месте в полной растерянности, и это временное затишье позволило Адаму выхватить клочок гневной тирады. Фразы «разозлить клиента», «чертова тупица», «провоцировать неприятности» и «проклятая девственница» сказали даже больше, чем он хотел знать. Он уже не сомневался в том, что объектом оскорблений была Ева, и ему оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы добраться до человека, от которого исходили эти унизительные слова.
За новой открывшейся дверью была стандартная в своей гротескности картина. Выстроенные в шеренгу девушки и женщины, вынужденные наблюдать за тем, как перед ними распекают на все корки одну из них, предварительно выведенную из строя — ни дать, ни взять, просто женская тюрьма нового образца.
Источник шума стоял лицом к двери, и увидел Адама первым. Это был здоровенный детина средних лет, нависавший над Евой и одаривавший ее столь неприятными эпитетами. Адам остановился в дверях, позволяя хозяину оценить все прелести сложившейся ситуации.
— Вы кто такой, черт вас дери? — детина не замедлил с реакцией.
Ева повернулась к двери, и Адам на миг утратил способность произносить пристойные слова. Синяк расползался под бровью и тянулся дальше, обводя глаз чернеющим ореолом к самой скуле. О разбитой и припухшей губе дети ему благоразумно не сообщили, но теперь говорить было и не нужно.
— Это что такое? — позабыв о том, что тыкать в человека пальцем неприлично, потребовал он. — Кто это сделал?
Громогласный оратор сделал шаг к нему, и Адам вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Здоровенный и рыхлый мужчина с мягким задом и по-женски холеными руками вовсе не нагонял на него страх.
— Кто ты такой, мать твою? — заорал здоровяк, пытаясь вернуть себе главенствующий статус.
— Я ее муж! — ни с того ни с сего ответил Адам.
Он очень редко повышал голос, да и лгать ему доводилось нечасто, но в этой ситуации он рассудил, что было бы неблагоразумно говорить правду — статус простого соседа свел бы на нет весь эффект от его появления.
