— Разве ты видишь другую?
— Но откуда мне знать — вдруг ты хотел поехать к ней сам. Может быть, у нее просто нет машины.
Он поцеловал ее в лоб и засмеялся:
— Тебя тоже стоит за это убить. За эти слова. Прямо на месте.
Они доковыляли до машины и уселись каждый со своей стороны. Ева достала из кармана платок и вытерла нос, сделав его еще более красным. Выглядела она презабавно.
Только в машине, повернувшись к нему, она увидела черный пакет, лежавший у него на коленях. До этого он держал его в руках, которыми, кстати, обнимал ее. Тогда она была так зла, что ничего не заметила.
— Что это у тебя? — гнусавым после слез голосом спросила она, указав пальцем на пакет.
Он улыбнулся:
— Это твои письма. Все до единого. Даже то, в котором ты утверждаешь, что я использую их вместо туалетной бумаги.
Ева закрыла лицо руками и засмеялась. Ей казалось, что от такой радости можно сойти с ума.
Им пришлось заехать в ближайшее кафе, потому что Ева не могла вести машину слишком долго — ее трясло и колотило мелкой дрожью. Перерыв был просто необходим.
Сидя за столиком у окна, они заказали по чашке кофе и стали просто смотреть друг на друга. У него тоже прибавилось седых волос, хотя по случаю освобождения он соизволил побриться. Он был таким же необычным, добрым и надежным, каким она его помнила.
— У меня есть дом, — сообщила она через несколько минут. — В пригороде Флоренции. Там, где до сих пор пользуются дровами и ездят на телегах. Этот дом — наполовину пекарня. И там есть винный погреб. Я научилась спускаться туда, преодолевая границу света. Не стану лгать и говорить, что не боюсь — еще как боюсь. Но я умею спускаться по освещенной лестнице в темноту, а это уже немало. И больше того — такая лестница есть у меня в доме. А еще я хочу открыть пекарню сама, а не сдавать ее в аренду. Я хочу, чтобы ты управлял ею. Потому что все это возможно только благодаря тебе.
Он поднял брови:
— Откуда деньги на все это?
— Я заработала. Злость и обида дают очень сильный мотив, и я использовала его во благо. Я верила, что мы будем вместе.
Поцелуи были волнующими и долгими. Объятия пьянили и согревали. Дождь за окном лил стеной, но Ева отказалась закрыть окно. Хоть раз в жизни она может поступить так, как хочет, не думая о причинах и последствиях. Она тонула в своем счастье, захлебываясь слезами радости и задыхаясь от волнения, когда знакомые руки пробегали по ее голой спине, пробуждая давно забытые ощущения. Она сберегла все это для него, не растрачиваясь на других.
