Раздумье нашло на Литвинова… Он все глядел на нее, но уже мысли его были далеко… Ирина это заметила.
– Ну вот и прекрасно, – громко заговорила она, – ну вот теперь совесть моя покойна, и я могу удовлетворить мое любопытство.
– Любопытство, – повторил Литвинов, как бы недоумевая.
– Да, да… Я непременно хочу знать, что вы делали все это время, какие ваши планы; я все хочу знать, как, что, когда… все, все. И вы должны говорить мне правду, потому что я предуведомляю вас, я не теряла вас из вида… насколько это было возможно.
– Вы меня не теряли из вида, вы… там… в Петергбурге?
– Среди блеска, который меня окружал, как вы сейчас выразились. Именно, да, не теряла. Об этом блеске мы еще поговорим с вами; а теперь вы должны рассказывать, много, долго рассказывать, никто вам не помешает. Ах, как это будет чудесно! – прибавила Ирина, весело усаживаясь и охорашиваясь в кресле. – Ну же, начинайте.
– Прежде чем рассказывать, я должен благодарить вас, – начал Литвинов.
– За что?
– За букет цветов, который очутился у меня в комнате.
– Какой букет? Я ничего не знаю.
– Как?
– Говорят вам, я ничего не знаю… Но я жду… жду вашего рассказа… Ах, какой этот Потугин умница, – что привел вас!
Литвинов навострил уши.
– Вы с этим господином Потугиным давно знакомы? – спросил он.
– Давно… но рассказывайте.
– И близко его знаете?
– О да! – Ирина вздохнула. – Тут есть особенные причины… Вы, конечно, слыхали про Элизу Бельскую… Вот та, что умерла в позапрошлом году такой ужасной смертью?.. Ах, да ведь я забыла, что вам неизвестны наши истории… К счастью, к счастью, неизвестны. Оh, quelle chance! Наконец-то, наконец один человек, живой человек, который нашего ничего не знает! И по-русски можно с ним говорить, хоть дурным языком, да русским, а не этим вечным приторным, противным, петербургским французским языком!
– И Потугин, говорите вы, находился в отношениях с…
– Мне очень тяжело даже вспоминать об этом, – перебила Ирина. – Элиза была моим лучшим другом в институте, и потом, в Петербурге au chateau мы беспрестанно видались. Она мне доверяла все свои тайны: она была очень несчастна, много страдала. Потугин в этой истории вел себя прекрасно, как настоящий рыцарь! Он пожертвовал собою. Я только тогда его оценила! Но мы опять отбились в сторону. Я жду вашего рассказа, Григорий Михайлович.
– Да мой рассказ нисколько не может интересовать вас, Ирина Павловна.
– Это уж не ваше дело.
– Вспомните, Ирина Павловна, мы десять лет не видались, целых десять лет. Сколько воды утекло с тех пор.
