В моей душе эти события оставили неизгладимый отпечаток. Впоследствии мне предстояло стать свидетелем ещё множества кровопролитий, многие из которых по своим масштабам, жестокости и хладнокровию превосходили в некотором смысле даже то, что совершил Марий. Но никогда в своей жизни я не видел ничего более непристойного, зверского, отвратительного, как поведение Мария и его рабов. Тогда я понял, что в человеческой натуре нет ничего неоспоримо хорошего, ничего, что может требовать нашего безоговорочного уважения и нашей любви, что однажды, когда все сдерживающие факторы будут уничтожены, человек превратится в нечто настолько ужасное, что и представить себе невозможно. Я понял, что достоинство и дружелюбие идут от тех ограничений, которые человек налагает на себя сам, или тех, которые ему навязывают со стороны. Кроме того, я осознал, что из всех чувств, присущих человеку, самое недостойное — это Страсть к отмщению.
Что касается Мария, то моё мнение о нём всегда было двояким. Последние месяцы его жизни стали для меня периодом ужаса и разочарований. Я старался избегать проявлений его доброты. Когда он был достаточно трезв, чтобы узнать меня, то всегда интересовался моим будущим. И всё-таки я продолжал цепляться за тот образ, который возбуждал моё воображение в детстве. Я знал, что моё мнение о нём не было полностью ошибочным. То, что теперь происходило с Марием, являлось крушением, но крушением чего-то великого и могущественного.
Он умер в начале следующего года, после того возвращения в Рим. Его смерть стала облегчением для меня и для всех остальных. В начале года он и Цинна были избраны консулами, и по этому поводу Марий сбросил с Тарпейской скалы одного из своих врагов. Однако это был последний его жестокий поступок. Предсказания, которые действительно имели место или были придуманы им самим, исполнились. Он в седьмой раз стал консулом, но не прошло и семнадцати дней с момента избрания на эту должность, как он умер. Перед смертью он сильно страдал. Его мучила бессонница и даже хуже того, потому что, когда ему удавалось заснуть, сон был беспокойным и становился настоящей мукой, так как его преследовали кошмары и видения. Большую часть времени он, по всей видимости, был не в своём уме. Не помогало даже вино, которое он поглощал в неимоверных количествах, чтобы заглушить свои дурные предчувствия и получить возможность хоть немного поспать под воздействием этого пьянящего дурмана. Бывали моменты, когда ему казалось, что он ведёт армию против Митридата, и тогда Марий, носясь по комнате, жутким голосом выкрикивал команды, хватал в руки первое попавшееся под руки оружие и, как только пальцы начинали сжимать его, будто по волшебству превращался в трезвого человека или по крайней мере в неподвижную статую воина. Однако скоро его пальцы ослабевали, и оружие падало, а вместе с ним часто и сам Марий валился на землю. Однако старик умер не от недосыпания и не от переизбытка вина, хотя казалось абсолютно невероятным, что человек способен долго выдерживать такую жизнь. Болезнью, оказавшейся для него роковой, стал плеврит, который, по мнению врачей, был вызван простым сквозняком. Эта болезнь оказалась милостью богов, потому что позволила Марию расслабиться и умереть с достоинством. Тогда же он сочинил речь, в которой перечислил все свои победы и поражения, а в заключение заявил, что благоразумному человеку не стоит полностью полагаться на судьбу. Те, кто слышал, как Марий говорил это, поняли, что он отказался от борьбы, и очень этому обрадовались. Теперь они могли думать только о его минувшем величии, а не жить в постоянном страхе перед грядущими проявлениями его жестокости. Последние дни он много спал и умер спокойно. Те, кто видел Мария мёртвым, говорили, что смерть наложила на резкие черты его лица странное благородство и даже мягкость.
