— Да, мы из обожженной глины. — Он выкатил тележку на улицу. Перед домом росли липы, и можно было вздохнуть полной грудью, — Я чувствую, что нарублю сегодня дров, — сказал Хенрик.
— Смулка хочет бить окна, — сказала она. Хенрик улыбнулся. Они тянули тележку вдвоем, — Шаффер не очень тяжелый, — сказал Хенрик. — Наверное, голодал. Ты голодал, Шаффер?
— Давайте называть его Курт.
— Да, теперь он наш. Ты голодал, Курт, или ты просто такой стройный? Смокинг сидит как влитой, жаль, что он его так заляпал.
Они катили тележку вдоль железной ограды парка.
— Не тарахти, Курт, — обратился Хенрик к пьяному, одна нога которого выпрямилась в колене и теперь билась пяткой о мостовую.
— По-моему, еще кого-то обнаружили, — сказала женщина, прислушиваясь. — Мешает стук колес. Остановитесь.
Хенрик остановился. Пьяница сладко всхрапнул.
— Это оттуда, — сказал Хенрик, показывая на решетку, за которой находился теннисный корт, посыпанный кирпичной крошкой.
Вияс, мужчина с прилизанными волосами, поднял ракетку кверху и подал мяч. Пани Барбара отбила, но мяч попал в сетку.
— Они сошли с ума, — пробормотала Анна. — Идите сюда! — крикнула она. — Мы нашли немца!
Теннисисты подбежали к забору, седая панн слегка хромала.
— Я подвернула ногу, — пожаловалась она. И, показывая на Прилизанного, у которого было мокрое от пота лицо, добавила: — Играет как черт. Бегает за каждым мячом, будто от этого бог знает что зависит.
Вияс заинтересовался пьяным.
— Кто такой? — спросил он. — Немец.
— Его зовут Курт, — сказала Анна, — Лежал пьянехонький на лестнице.
— Давайте его застрелим, — предложил Вияс. Все молчали. Тогда он пояснил: — Когда мы сюда пришли, здесь никого не было, поэтому и дальше никого не должно быть.
— Это сделаете вы? — спросил Хенрик.
— Могу. Могу, — повторил он через минуту, но пистолет не вынул. Пьяный всхрапнул, и по его лицу разлилось блаженство.
— Курт, — позвал Хенрик. — Я решил привести тебя в чувство. Потом мы выясним, кто ты такой. Что вы скажете? — обратился он к Виясу.
— Хорошо, шеф решит. Избавиться от него мы всегда сумеем.
— Ну как, вы в форме? — спросил он пани Барбару.
— Не жалуюсь. Это что, переодетый гестаповец? — спросила она, показывая на немца.
Ответила Анна:
— Курт — парикмахер.
— Чур, я первая! — воскликнула пани Барбара. — Первая на завивку! — И, повернувшись к Виясу: — Только, упаси боже, не стреляйте. Сначала мытье головы, окраска волос, перманент, а потом уже ваши мужские развлечения.
