Наглая девка давала информацию по крупицам, интуитивно чувствуя, что меня рядом с ней ничего не держит, кроме желания выяснить как можно больше об отце. Можно сказать, я буквально «вытрахал» из неё нужную мне информацию.
И, да, незачем скрывать, что мне безумно нравилось вбиваться в её тело, зная, что когда-то её имел мой отец. Знать, что в те дни, когда она не звала меня в свои покои, она раздвигала ноги перед знатным гостем...а после с не меньшим упоением отдавалась мне. Ирина не была его возлюбленной или женой, но я чувствовал странное, больное удовлетворение, пользуя ту же сучку, что и он.
А она с каждым днём всё больше начинала доверять мне. Самая распространённая ошибка всех женщин. Полностью довериться тому мужчине, которому отдаёшь своё тело. Не душу — души у этой твари попросту не было. Она считала меня своей хозяйкой, а я подыгрывал ей ровно столько, сколько это было нужно мне самому.
Души не было ни у неё, ни у меня. Я в этом убедился, сам-когда всаживал кол, глядя в остекленевшие глаза, а потом равнодушно рыл для нее могилу. Я закопал женщину, подарившую мне долгие часы наслаждения, бессмертие и невиданную силу, словно собачонку, во дворе поместья Бельских. Достойная смерть для той отъявленной мрази, которой она была.
*******************
Я не помню, как её зовут. Я забыл её имя, как только отымел в беседке родительского сада. Я не запомнил черт лица. Только светлые волосы, которые я с упоением наматывал на ладонь, врываясь в юное тело и кончая от осознания того, что я сделаю с ней. Мне мало было просто опозорить. Маленькую девочку в шестнадцать лет ждало великое будущее — она должна была стать княжной. А я взял её девственность в день помолвки. Наверное, всё - таки в любой, даже самой благообразной и высокородной женщине, внутри сидит грязная порочная шлюшка, готовая отдаться даже помощнику конюха или садовника. И ни черта ничего не зависит ни от воспитания, ни от характера девушки. Всё в руках мужчины. В его полу-взглядах, двусмысленных комплиментах, «нечаянных» прикосновениях. Всего пара — тройка дней, и она уже течёт только от мысли подарить тебе свою добродетель. Вот только её целка мне на хрен не сдалась. Куда важнее для меня было видеть, как стоит, сжав кулаки и стиснув зубы, Самуил Мокану, провожая в последний путь свою дорогую красавицу-племянницу.
Знать, что он единственный понимает, что за животное высосало её досуха...Знать и получать невиданное удовольствие, наблюдая, как он украдкой стирает кровавую слезу со своей щеки. Это была первая капля его крови, которую получил Зверь. И, чёрт возьми, почувствовав её вкус, он понял, что не остановится до тех пор, пока проклятый сукин сын не захлебнётся в ней окончательно.
