«Знаешь, Марианна, так бывает, когда ты стоишь совсем рядом со своей мечтой и не можешь дотронуться до неё. Кажется, только протяни руку и возьми её, но каждый раз, стоит лишь сделать движение в сторону своей цели, как она ускользает от тебя, просачиваясь сквозь пальцы подобно песку. Моей целью был Самуил Мокану, а самой заветной мечтой стала его смерть. Жуткая смерть в мучительной агонии...от моей руки. Но каждый раз, когда мне казалось, что я достаточно приблизился к этой цели, что-то меня постоянно отбрасывало назад. Будто кто-то свыше или, скорее, из самых глубин Ада со злорадным оскалом на губах наблюдал за моими тщетными попытками добраться до грёбаного князя, кутившего на всю округу.
В то время я был одержим своим отцом подобно тому, как иные бывают одержимы бесами. Я просыпался и засыпал с мыслями о возможной встрече, ухаживал за лошадьми, представляя его лицо, когда отдам ему письмо матери. Да, я жрал и ходил по нужде, прикидывая способы убийства этого влиятельного ублюдка.
И если до первой своей встречи я его ненавидел всем нутром, то теперь я чётко ощущал эту ненависть собственной кожей, она проникала в поры, в лёгкие с каждым вздохом, растекаясь внутри чёрной липкой обжигающей магмой.
Каждый раз готовил его лошадей и подыхал от ненависти и презрения, зная, что он будет кататься на них, веселясь от души, в то время, как моя мать уже никогда не откроет глаз. Этот сучий потрох перетрахал половину знатных дам в округе, а моей матери при её никчёмной жизни приходилось ложиться под любого, у кого имелся кусок черствого хлеба.
Я не мог простить ему именного этого. Не своего проклятого детства, не своей юности, которой толком и не было. Иногда мне казалось, что я родился взрослым. Я не помнил себя за играми с другими детьми, я не помнил, чтоб мать пела мне колыбельные. Мое первое воспоминание детства – это удачно украденный кусок хлеба и искусанный мною до крови сын булочника, который попытался уличить меня в краже. Дальше я помню драки. Безжалостные драки с уличной ребятней, которая оскорбляла мою мать. Я готов был убить за каждое плохое слово, сказанное в ее адрес. Я ее любил. Да, знал, кто она, знал, чем зарабатывает мне на жизнь и от этого любил еще больше. Иногда дети бедняков умирали от голода. Я видел, как вывозили на телегах опухшие тела и следом плелись их матери с пустыми глазами и изможденными лицами. Возможно, они проклинали себя, что не умерли вместе со своими детьми. И именно в этот момент я испытывал к ним презрение. Я видел, как боролась моя мать. Да, порочно, да бесчестно, грязно. Но она делала все для того чтобы я выжил, а они смирились в угоду добродетели. Именно это и были мои первые жизненные уроки, что ради родных можно пожертвовать всем, можно пойти на дно порока и грязи, не гнушаясь никакими методами, но сделать все возможное. В дальнейшем я поступал именно так, и я не жалею об этом. Я ненавидел отца за о что понимал – он мог ей помочь. Тогда. До моего рождения, но ему было наплевать. Она была для него одной из…
