Фао умолял Меида дать ему лошадь, обещал красное золото и вечные молитвы за душу этого Саананского отродья. Когда он в очередной раз заорал имя самозванца, взывая к нему в мольбах, я схватила его за руку. Он взвыл, когда кожа задымилась под моими пальцами и тут же покрылась волдырями от ожогов.
- Если вы не заткнетесь, я лично вас прикончу! Я выжгу вам глаза! Молитесь за тех, кто остались на дороге! Не позорьте имя вашего велиара!
- Они уже мертвы! Им не нужны мои молитвы!
- Вы лассарский астрель! И, если вам суждено умереть здесь - вы умрете с честью!
- Я молод! Я жить хочу!
- Я бы казнила вас лично за трусость! Вы омерзительны!
Он отпрянул, выдернув обожжённую руку, заливаясь слезами от боли. Но заткнулся. Перестал умолять и унизительно звать меида по имени. Гнусное пресмыкающееся, которое должно было молиться за души убитых и растерзанных этим садистом в маске, а не вымаливать для себя пощады. Только меид вдруг остановился и повернулся к астрелю.
- Говоришь, будешь молиться за меня, астрель? А если я прикажу отрубить тебе голову, тоже помолишься?
Меид выдернул меч из ножен, и астрель упал на колени, протягивая к самозванцу дрожащие руки.
- Пощадите!
- Зачем? Ты устал, падаешь с ног, задерживаешь отряд. Ты мне не нужен.
- Я не простой смертный. Я – астрель, я могу вымолить у Иллина благосклонность для вас, мой Дас! Я избранный!
- Кем? Одом Первым? Людьми?
- Самим Иллином. Он отметил меня при рождении, и я посвятил ему жизнь!
- Неужели? А разве в астрели не продают младшего сына обедневшего высокородного Даса, если тот не может прокормить семью и платить ежегодный взнос в казну Храма? Разве не продают его в обмен на прощение за неуплату пожертвований? Разве Периан Дас Ангро не задолжал за двадцать лет и не отдал своего единственного сына в услужение Данату, потому что обеднел настолько, что даже не мог прокормить своих псов и лошадей?
- Пощадите! На мне знак Иллина, и я буду молиться о вашей душе.
- Молиться о том, чтобы я вырезал твоих соотечественников, разорял ваши города и деревни и шел по их трупам к трону без единой царапины? Лжешь, и я отрежу тебе за это язык.
Глаза под маской сверкнули предвкушением, а я пожелала ему трижды сдохнуть и ослепнуть. Им обоим!
- Да! Молиться за вас. Каждый день и каждую ночь!
Меид, казалось, раздумывает. Потом сунул меч в ножны.
- Твои молитвы моей душе уже не помогут, но кое-что ты для меня сможешь сделать.
- Что угодно, мой Дас. Что угодно – только дайте мне лошадь и воды!
