Агий взял из костра ветку — смолистую ветвь сосны, объятую пламенем. Все остальные, даже сыновья земледельца, тоже взяли по ветке и вместе пошли к погребальному костру. Они спели гимн Деметре, потом пеан, потом бросили свои ветви на груду дров. Она вспыхнула, словно в нее ударила молния Зевса, — хороший знак.
Все смотрели, как горит костер, пока жар и запах горелого мяса не отогнали их. Тогда они снова выпили. Потом встали, поклонились друг другу, воины благородной крови красноречиво благодарили хозяина, затем легли спать в палатках на соломенных постелях. Киний возвращался с Никием, у которого по лицу бежали слезы. Никий беззвучно плакал уже целый час, но сейчас слезы его высыхали.
— Не могу припомнить симпосий, который понравился бы мне больше.
Киний кивнул.
— Все было устроено хорошо.
Никий сказал:
— Завтра утром отдам ему свою лошадь из добычи. Пусть она будет от Гракха, за этот пир. И спасибо тебе, что не забыл о нем. Я боялся, что все его уже забыли.
Киний покачал головой. Он сжал плечо своего гиперета, и они обнялись. Подошли другие и стали обнимать Никия. Помешкав, это сделал и Аякс.
Утром погребальный костер еще дымился. Встало великолепное солнце; еще до того, как оно наполовину показалось из-за горизонта, все вокруг окрасилось розовым и желтым. Готовя свою лошадь в дорогу, Киний десяток раз услышал выражение «розовоперстая заря».
Никий попросил Эхо забрать из костра кости, когда те остынут, и похоронить на семейном кладбище.
Колонна построилась быстро и аккуратно, все вьючные лошади из-за корзин с зерном походили на беременных ослиц. К этому времени все уже хорошо знали свои места, и все делалось гораздо быстрее — быстрее разбирались палатки, быстрее скатывались и убирались плащи, снимались путы с ног лошадей. Ни Киний, ни Никий в эти дела не вмешивались. Поэтому «розовоперстая заря» еще не уступила место настоящему дню, а Киний, уже верхом, прощался с Александром, стоявшим на пороге. Никий уже отдал хозяину лошадь.
Приятно было уезжать оттуда, где остаются друзья.
Когда поднялись на первый холм, Никий оглянулся.
— Мальчишка будет ухаживать за могилой, словно в ней один из героев, — сказал он. По его щекам текли слезы.
— Мало кто из нас может рассчитывать на такое хорошее погребение, — сказал Киний, и Никий сделал знак, отвращающий зло, — так обычно поступают крестьяне.
Спустя стадию подъехал Филокл.
— Думаешь, и ты станешь когда-нибудь таким?
Киний хмыкнул.
— Земледельцем? С женой? И сыновьями?
