Матракс улыбнулся. Он что-то сказал, и Киний уловил в его фразе только «детское дерьмо».
Ателий сказал:
— Господин говорит: «Я жег города, когда ты был еще ребенком».
Киний нахмурился: он догадывался, что на самом деле сказал сак; Матракс в ответ улыбнулся ему.
Филокл у него за спиной хмыкнул.
— Тиран поднимает голову.
Спешиваясь, Киний оглянулся.
— Тиран?
Спартанец спешился и потер икры.
— Разве я не говорил это десятки раз? Война — вот самый страшный тиран, сколько бы ты ему ни жертвовал, это ведет только к новым требованиям. Сколько человек погибло в Антифилии?
Киний вздохнул.
— Это война.
Филокл кивнул.
— Да. Война. Причем только начало.
Киний рассмешил царя вопросом, все ли собрались здесь.
— В лучшем случае десятая часть моей силы. У меня тоже есть вожди посильнее и послабее. Своя Ольвия и свой Пантикапей, если хочешь.
Киний показал на равнину под холмом.
— Я насчитал не меньше десяти тысяч лошадей.
Сатракс кивнул.
— Не меньше. Это царские табуны. Я не самый великий из сакских царей, но и не самый малый. И табуны кланов Стоящей Лошади, Терпеливых Волков и Человека Под Деревом. — Он посмотрел на равнину. — К середине лета мы съедим всю траву отсюда до храма речного бога выше по течению и должны будем откочевать. — Он пожал плечами. — Но к тому времени начнет поступать зерно.
Киний покачал головой.
— Сколько лошадей!
— Киний, — сказал царь, — бедный сак, который плохо охотится и не снискал славу воина, владеет четырьмя лошадьми. То же самое — бедная женщина. Тот, у кого меньше четырех лошадей, не уживается в клане, потому что не может наравне со всеми охотиться или передвигаться. У богатого воина сто лошадей. У царя — тысяча.
Киний, которому принадлежало четыре лошади, присвистнул.
Царь повернулся к Ателию.
— А ты? Сколько у тебя лошадей?
Ателий с явной гордостью ответил:
— Со мной шесть лошадей, и еще две остались в конюшне в Ольвии. Я заберу еще больше лошадей у македонцев и тогда женюсь.
Сатракс повернулся к Кинию.
— Когда ты с ним встретился, у него не было лошадей — я прав?
Киний улыбнулся Ателию.
— Я тебя понял.
Царь сказал:
— Ты для него хороший вождь. Теперь у него есть лошади. Жадные вожди забирают всю добычу себе. Хорошие заботятся, чтобы у каждого была доля.
Киний кивнул.
— У нас так же. Ты знаешь «Илиаду»?
— Слышал. Странная история — никогда не понимал, кто в ней должен мне понравиться. Ахилл кажется мне чудовищем. Но я тебя понимаю: вся «Илиада» о несправедливом распределении добычи.
