Обмен ударами закончился под гром аплодисментов, и бойцы разошлись. Они с опаской смотрели друг на друга, все еще охваченные демоном[22] схватки, но вот напряжение спало, и они снова стали всего лишь смертными в провинциальном гимнасии. И тепло пожали друг другу руки.
— Еще? — спросил мальчик, но Киний покачал головой.
— Так хорошо больше не будет. Остановимся на этом. — И, помолчав, добавил: — Ты очень хорош.
Мальчик с искренней скромностью потупился.
— Я действовал как мог быстро. Обычно я так не делаю. Ты лучше всех здесь.
Киний пожал плечами и через голову мальчика стал объяснять его отцу, какой талантливый у него сын. Отличный способ приобретать друзей в гимнасии. Всегда можно похвалить мастерство и проворство.
Киний чувствовал себя счастливым. Но ему нужны были массаж и отдых; он сказал об этом, отклоняя приглашения к новым схваткам, однако кто-то заметил, что собираются метать копья, и тут он не устоял. Вместе со всеми вышел наружу и почувствовал угрызения совести: Филокл, забытый или нарочно оставленный без внимания, занимался бегом на поле, где паслись овцы.
Киний не знал, что ему делать со спартанцем, который как будто стал от него зависеть. Люди благородного происхождения не должны так держаться, но Киний подозревал, что, если бы его выбросило на чужой берег, неимущего и бездомного, он вел бы себя не лучше. Он помахал рукой. Филокл помахал в ответ.
Раб отогнал овец на край поля, и мужчины начали метать копья. Это не было настоящее соревнование: более пожилые, кому не удавался первый бросок, могли бросать вторично и даже в третий раз, пока не получали удовлетворения, в то время как молодым приходилось довольствоваться всего одним броском. На Олимпийских играх так никогда не бывает, но здесь приятно было полежать на траве (стараясь не угодить в катышки овечьего помета) и, покуда тени укорачивались, наблюдать за соревнованием всех свободных граждан общины. Киний сознавал, что ноги у него кривые, а тело несовершенно, но, уже доказав свои способности атлета, он стал теперь одним из них и мог неторопливо беседовать с Изоклом об урожае маслин в Аттике и о трудностях перевозки оливкового масла.
Кальк с громким криком метнул копье, и оно заставило одну из овец бежать непривычно резво. Кальк рассмеялся.
— До сих пор это лучший бросок. Хочу повторить: овцы мои, и мы могли бы сегодня поесть баранины.
Кинию выпало бросать предпоследним, Филоклу — последним; почетная очередь досталась им как гостям. Диодор бросил раньше и без крика: бросок хороший, уступил только броску Калька. Большинство остальных граждан метали вполне сносно, но юный Аякс удивил Киния слабым броском. Изокл посрамил сына, добросив копье почти до самой дальней отметки, и принялся подшучивать над ним.
