Никий вернулся в тот день, когда отплыли три корабля. Киний, стоя на стене, наблюдал за тем, как Мемнон учит гоплитов открывать проходы в строю, чтобы пропустить конницу Диодора.
Сзади к нему подошел Филокл.
— Афины будут рады получить последнюю зимнюю пшеницу.
Киний хмыкнул.
— Зоприон будет рад получить от своих шпионов донесение обо всех подробностях нашего замысла.
Филокл зевнул.
— Кое-кто остался. С последним кораблем пришли — вон та пентеконтера на песке — два македонских купца.
Киний вздохнул.
— У нас тут настоящее сито.
Филокл рассмеялся.
— Не отчаивайся, братец. Я принял кое-какие меры предосторожности.
Киний посмотрел со стены. Гоплиты слишком медленно открыли проходы, и конница Диодора оказалась беззащитной перед лицом фаланги. В битве такая небольшая ошибка может означать катастрофу. Мемнон и Диодор кричали до хрипоты.
Киний посмотрел на спартанца.
— Какие предосторожности?
У Филокла дернулся угол рта.
— Я позволил новому управляющему архонта — очередному надушенному мидийцу — узнать, что ты обманул архонта, а на самом деле решил взять войско и вместе с саками двинуться на юг. Он с удивлением узнает, что крестьянам-синдам заплатили за подготовку поля боя вдоль реки Агаты. Они там копают рвы и готовят ловушки.
Киний приподнял бровь.
Филокл пожал плечами.
— Слухи… все слухи. — Он фыркнул. — Зоприон скорее поверит в слух, подхваченный его шпионами в винной лавке, чем в представленный ему подробный план. Этот недостаток есть у всех правителей.
Киний обнял спартанца.
— Молодец!
Филокл опять пожал плечами.
— Пустяки!
Тем не менее он обрадовался похвале и зарумянился.
— Македонские купцы через несколько недель узнают всю правду, — заметил Киний.
— Гм. — Филокл кивнул. — Верно. Однако Никомед и Леон помнят о них… Пожалуй, мне лучше прикусить язык.
Киний удивленно покачал головой.
— Никомед?
Филокл кивнул.
— Ты видишь, с какой легкостью он командует войсками. Ты ведь больше не считаешь его никчемным щеголем?
Киний покачал головой.
— Приходится верить, несмотря на его очевидное мастерство и умение распоряжаться. Но мне трудно воспринимать его всерьез.
Филокл кивнул, словно радуясь подтверждению своей теории.
— Вот именно поэтому Никомеды всего мира в конечном счете добиваются успеха. Можешь забыть об этих купцах. Они сидят в доме у Никомеда, едят его хлеб, посмеиваются над его женственными привычками и пристают к его рабам и жене. — Спартанец посмотрел вдаль. — Будет жаль, когда какой-нибудь рассерженный свободный человек убьет их.
