Никомед громко фыркнул. Клит в замешательстве отвел взгляд.
Мемнон подмигнул.
— Клеомен один из многих в этом городе, кто считает, что из него получился бы хороший архонт. — Он посмотрел на Никомеда. — Просто он самый крупный нарыв на заднице, вот и все. — Он кивнул Кинию. — Если переживешь зиму, будешь знать их не хуже меня. Как тебе удалось устроить собрание, чтобы тебя сделали гражданином? И гиппархом?
Киний покачал головой.
— Это все Клит. Я был удивлен не меньше других.
— Бесконечные преимущества благородного происхождения. — Мемнон плюнул. Выражение его лица под шлемом было не понять. — Антипатр действительно придет сюда весной?
Киний кивнул.
— Да. Правда.
— Значит, это не выдумка архонта, желающего сделать необходимым наше пребывание здесь еще в течение года? Истинная опасность? И ты будешь за него сражаться?
Большинство гоплитов наблюдали за ними.
— Да, — ответил Киний.
— Почему? Ты ведь из людей царя-мальчика.
Мемнон взял Киния за руку. Его ладонь была твердой, как железо, и он крепко сжимал руку Киния, словно хотел заставить его сказать правду.
— Наверное, так мне повелели боги.
Или женщина. Возможно, ее устами говорили боги. Или Афина. Или все вместе. Что нужно сразиться с македонцами, Киний понимал совершенно ясно. Такие откровения посылают боги.
Мемнон выпустил его руку.
— Я не почитаю богов, как следовало бы, — сказал он. — Но не прочь снова сразиться с македонцами.
Он повернулся и пошел, приминая последние травинки, которые раскачивались над снегом.
…и он почувствует вкус бронзы на остриях наших мечей.
Гомер. Илиада, песнь 22
На солнце первые стебельки весенней травы, качавшиеся под северным ветром, казались тысячами манящих пальцев. Киний натянул узду, оглянулся на колонну, поднимавшуюся по гряде вдоль речного берега, и скользнул взглядом вниз по крутой дороге, за последние ряды колонны, за две повозки и ослов на поле у городских стен, где маршировали все городские гоплиты. Черный плащ Мемнона казался точкой в первом ряду. За полями, за скоплением людей на реке стоял город. Весеннее солнце пригревает, его чистый желтый свет позолотил мрамор храма Аполлона и зажег огнем статуи золотых дельфинов у порта. Отсюда крепость архонта за стенами казалась островом в пруду.
У межевой канавы Киний остановил колонну и помахал Никию. Тот поднес к губам трубу. Ветер донес резкие ноты, и длинная колонна собралась и сложилась в аккуратный ромб с Кинием в вершине.
