Рослый нападающий остановился. До сих пор он не сказал ни слова, только крякал, когда плеть попадала в цель. Оба тяжело дышали.
В душу Киния начинал закрадываться страх — не обычный страх воина в бою, а страх перед противником, превосходящим тебя силой. Ему грозило испустить дух в луже засохшей рвоты у порога жалкой винной лавки. Его противник очень искусен. Это не обычный наемный убийца.
Киний сделал обманное движение влево и одновременно ложный выпад мечом по рукам, державшим дубину. Противник сменил позу, повернулся, и Киний получил возможность изо всех сил ударить его плетью по лицу. Тот закричал, взмахнул дубиной, Киний споткнулся, пытаясь уклониться от этого удара, и упал, с такой силой грянувшись головой о порог лавки, что ощутил в ноздрях запах крови. Он привстал, откатился, чтобы уйти от второго удара, и встал, несмотря на тяжесть нагрудника и туман в голове. Он пошатнулся.
Нападающий не ослеп, но ему было больно. Он взмахнул дубиной. Удар вышел неточный, в него не была вложена вся сила рук, но он едва не положил конец схватке, скользнув по левому плечу Киния. Левая рука Киния онемела, и он выронил плеть.
Несмотря на стремление убежать, пока противнику больно, Киний шагнул вперед. Он приблизился, левой рукой огрел рослого мужчину по голове, а правой рубанул мечом по пальцам; два или три пальца упали на землю. В стороны брызнула кровь.
— А-а-ах-х! — взревел противник, скорее в гневе, чем в страхе — это был первый громкий звук, какой он издал. Здоровой рукой он обрушил на меч Киния дубину. Удар не тяжелый, но он выбил у гиппарха оружие, а рука у Киния отнялась.
Теперь он безоружен.
Враг с трудом занес дубину.
Киний бросился на высокого мужчину, облапил его и бросил — простой борцовский прием, но противник его не знал, и Киний, оседлав его, прижал его нижней частью туловища к земле.
Противник забился, пытаясь разорвать его хватку, укусил Киния за руку, и тому пришлось отвести ее. Правым кулаком он ударил врага в лицо, а левой рукой нащупал хвост оброненной сакской плети. Не задумываясь, он занес плеть и ударил противника рукоятью в живот, опять прижал коленом к земле и оказался так близко, что ощутил в дыхании человека запах чеснока и свинины. Противник пытался сдавить его, но помешал нагрудник.
Несмотря на ущерб, причиненный в ближнем бою, здоровяк умудрился вырваться из хватки и начал вставать.
Киний извернулся, поставил левую ногу за бедром противника и перевернул его. Тот не был к этому готов — возможно, он никогда не боролся, последовательность приемов снова застала его врасплох — и в два счета оказался лицом в ледяной грязи, а Киний поставил ногу ему на шею.
