Друзья поднялись вслед за Нюрой по ступенькам перехода, и долго шли — Нюра, как Данко, шагала впереди, держа на вытянутой руке горящее сердце.
Они подошли к железным воротам с надписью Kunst macht frei, толкнули заскрипевшую ржавую створку и протиснулись внутрь. Их встретила серая метель, поземкой подметавшая копровый цех и забивавшая растертым в песок шлаком глаза, нос и уши. Из метели вышел чумазый босой ребенок лет шести в черной промасленной спецовке и удивительно чистым тонким красным шарфом–крамой на шее. Он остановился перед пионерами, скрестив руки на груди и расставив ноги: — Вы к кому? Цель прибытия?
— Мы еще не знаем, к кому, — ответила Мотя, — нам нужно найти стальное сердце.
— К Павлику, значит, — криво ухмыльнулся шестилетка, — ну, пойдемте…
Мотя, Кока и Нюра, зажмурившись, шагнули за ним в метель. Когда они открыли глаза, то увидели, что стоят в огромном цеху, на берегу реки из расплавленного металла. На противоположном берегу в мареве раскаленного воздуха стоял, широко расставив ноги, плотно сбитый скуластый человек с раскосыми глазами азиата. Наголо выбритый череп его, и лицо до самого подбородка рассекал страшный шрам, из–за которого казалось, будто голову азиата разрезали вдоль до самой шеи, вставили в разрез еще ломтик чьей–то головы, и наскоро сшили прогудроненной суровой ниткой. Бычью шею азиата украшал пионерский галстук, а в руке он сжимал человеческий череп, расколотый и скрепленный в нескольких местах медной проволокой. По правую руку от него, чуть позади, стояла женщина с изможденным лицом, соски ее небольших отвисших грудей протерли дыры в поношенном сером платье. Слева же от азиата сидели на корточках три сухоньких старичка, седые и сморщенные, потряхивающие головами, будто не соглашаясь с тем, что им нашептывал Паркинсон. Все остальное пространство цеха, сколько можно было разглядеть, было заполнено детьми в одинаковых черных спецовках, возрастом от четырех до четырнадцати, не старше — горящие глаза внимательно разглядывали незваных гостей.
— Give me an ounce of civet, good apothecary, to sweeten my imagination: there's money for thee, — прошептала Нюра.
— А кто это? — спросила Мотя, тоже почему–то шепотом.
— Это Ятыргин—Павликморозов, — сказал за их спинами провожатый, — справа его мать, Татьяна Семеновна, канал и инструмент, который привел Павлика в наш мир из Высшего. А слева — Первосвидетели Павла: Петр Ермаков, Авраам Книга и Иван Баркин. Ждите.
