— Тоже верно, — поддержала подругу Нюра, — «и не–рыбы вместо рыб будут плавать там». Здорово.
— И рожденные во мгле сущности, согласно буддизму, являются не чертями и прочим инферналитетом, а защитниками учения, единственно верного, и потому непобедимого, — подвел черту Кока. — Все равно Брежнев лучше писал: «Это было в Лозанне, где цветут гимотропы, где сказочно дивные снятся где сны. В центре культурно кичливой Европы в центре, красивой, как сказка страны».
— Ты сравнил! — сказала Нюра, — Брежнев не чекист, во–первых. И, во–вторых, постарше Андропова, он же с 1906 года, по малолетству еще излет Серебряного века застал. А Андропов — с четырнадцатого года.
— А вот, кстати, эта строчка, — Мотя закружилась на месте, словно танцуя в лунном свете, — «где сказочно дивные снятся где сны»… он же специально запятую там не поставил…
— Конечно, — подтвердил Кока, — можно — «где сказочно дивные, снятся где сны», а можно — «где сказочно дивные снятся, где сны». Сад, где сны и лисы.
— Эй, фининспекторы! — остановила их Нюра, — Заканчивайте о поэзии. Мы, кажется, пришли.
Они стояли на холме в бывшем элитном поселке Березки или, как его еще называли, Американка. Молодой архитектор Сапрыкин строил здесь дома по американским архитектурным каталогам и когда–то поселок напоминал какой–нибудь Маунт Вернон в штате Нью—Йорк или же Джермантаун в какой–нибудь Пенсильвании — теперь же он выглядел, по меньшей мере, странно.
Из темноты выступал дом, вернее, призрак дома, такой же странный и мрачный, как знаменитый Косой дом, в окнах кое–где, казалось, горел слабый свет, а фантомы этажей будто нависали над улицей. Кока открыл необычно, пугающе бесшумную дверь.
— Когда–то здесь был огромный сад, три этажа и четырнадцать комнат, — сказал он; пар из его рта, подсвеченный фонариком, казался воздухом, который выдохнул водолаз, — бильярдная, игровая и музыкальный салон.
Мотя и Нюра, притихшие, так же медленно, словно на дне океана, двигались за Кокой, еле передвигая ноги, будто сквозь слежавшиеся в доме слои времени, призраки людей, растений и звуков, чувствуя себя героями американского фильма ужасов.
— Lizzie Borden took an axe
And gave her mother forty whacks.
When she saw what she had done
She gave her father forty–one,
— прошептала Нюра, указывая на кирку на плече Коки, и хихикнула.
В конце концов, они прошли сквозь дом и оказались в бывшем оленьем парке–заповеднике, который находился на заднем дворе завенягинского дома. Нюра вытащила из–за пазухи коробочку с сердцем и открыла ее — зеленоватый свет осветил ее лицо. Она сделала несколько шагов, и свет разгорался все ярче, и сердце билось все чаще. Мотя и Кока услышали глухой гул, раздающийся из–под земли. Нюра, как заправский сапер с металлоискателем двигалась по бывшему парку, держа в руках коробочку с сердцем, наконец, остановилась, Кока раскидал ногами снег, и ударил киркой в замерзшую землю.
