— Давно хотел выяснить, — негромко поинтересовался Реджинальд. — А волшебство, которым, ты говоришь, наполняет тебя это место… Оно дается даром?
Взгляд Роно показался ему обжигающим.
— А почему ты спрашиваешь?
— У меня возникли кое-какие предположения на этот счет.
Хмурым и неохотным был ответ.
— Я же сказал: даром — только оплеухи. Что-то я теряю. Чем-то плачу. Иногда я думаю об этом.
— А сам-то знаешь чем?
Голос Роно упал до шепота.
— Думаю… нет! Реджи… я боюсь сказать это вслух. Потому что это будет как бы признание. Какие у тебя предположения?
— По-моему, — серьезно сказал Реджинальд, — ты расплачиваешься разумом. Это объясняет… кое-что. В частности — эти острые приступы нелюбви к людям.
— Нелюбви! — взвился Роно. — Да я ненавижу эти мешки с дерьмом!
Он осекся и опасливо огляделся кругом. Камни вокруг только чуть-чуть светились, и он не чувствовал ничего.
— Если ты прав, — жалобно сказал он, — это значит, что, черпая отсюда силу, я спячу окончательно и буду греметь цепями где-нибудь в Бедламе, воображая, что властвую миром?
— Может быть гораздо хуже, — мягко по тону, но безжалостно по сути выразился Марч. — Хуже будет, если магическое всевластие на самом деле достанется безумцу.
— Но… почему же тогда в этот раз я не получаю ничего? — вскрикнул Роно и осекся.
Закрыв рот, он посмотрел на Марча в упор, в первый раз за сегодняшний день, и решился высказать то, что давно беспокоило его ум:
— Я в этот раз ничего не отдал Им. Значит ли это, что ты — мое лекарство от безумия?
Роно подозревал, что этот день когда-нибудь наступит, но втайне надеялся, что произойдет это не так скоро. Все утро Марч был хмур, сердит и не по делу язвителен и явно не находил себе места. Не прошло и часа после их нехитрого завтрака, как он без обиняков заявил, что не намерен более зря просиживать здесь штаны. Этого следовало ожидать. Деятельная натура. Обменявшись доброй дюжиной шпилек, они наконец договорились до того, что Роно не вправе и не в силах удерживать его, Марча, в этом насквозь промороженном и застывшем в безмолвии лесу. Это «не в силах и не вправе» задело Роно до глубины души, он встал со своего места, где, невзирая ни на что, пытался медитировать, достал из своего тючка тщательно упакованные меч и даго и швырнул их своему беспокойному другу.
— Да, я не в силах удержать тебя! — выкрикнул он. — И не вправе. И не больно-то хотелось! Забирай это барахло, которое я для тебя расстарался добыть — учти, рискуя шкурой! — потому что субъекты вроде тебя без пяти фунтов железа на поясе чувствуют себя неодетыми, и вали отсюда! Мне наплевать, что с тобою будет.
