— А почему «Красные повязки»? — спросила я.
— Они носят на левой руке повязку кровавого цвета. Знак, чтобы полиция не перепутала с другими и не трогала.
— Я никогда о таком не слышала…
Отец вздохнул.
— Зачем тебе знать о всякой мерзости, малышка? Насколько не люблю лекхе, но предателей не люблю еще больше. Ты живешь здесь, в мирном уголке, который я для тебя создал, и пусть так и будет. С реальностями жизни разреши разобраться мне и твоим братьям.
Мы вошли в дом, и отец принялся с трудом подниматься по ступеням следом за мной.
— Папа, не мучайся, я сама знаю дорогу до комнаты. Никуда не денусь, — пожалела его я.
— Нет, — прокряхтел он, — ерунда.
На верхней ступеньке мне пришлось ждать несколько минут. Но папа был слишком горд, чтобы принять помощь. Наконец, я вошла в комнату, а он остановился на пороге и посмотрел на меня с грустью.
— Сегодня ты впервые показала характер, — рука отца пахла порохом и металлом, когда коснулась моей щеки и приласкала. — Я и не знал, что у тебя есть характер. Думал, что ты как мама — нежная и беззащитная.
— Я только наполовину как мама, — смутилась я, — а наполовину — как ты. Ведь дети состоят из половинок родителей? Так что вини себя за мой характер.
— Тоже верно, — усмехнулся он и полез в карман брюк. — Вот. Надевать пока не разрешаю. Знай свое место. Если больше не будет таких фортелей, как сегодня, я подумаю о твоем возвращении.
Отец вынул цепочку с пулей и вложил в мою ладонь. Я не выдержала и бросилась ему на шею, крепко-крепко сжав в объятиях.
— Ты у меня самый лучший, папочка!
— А ты не ценишь своего старика, — добродушно проворчал он и погладил меня по спине.
— Ценю! — я оставила поцелуй на его щеке. — Очень ценю!
— Что ж тогда до инфаркта доводишь? И сама-то как себя чувствуешь? — отец отстранил меня, положив руки на плечи. — Во время этой бессмысленной драки я беспокоился за тебя.
Радость во мне тут же остыла.
— Ты стрелял в лекхе… — произнесла я, вспомнив, как испугалась, когда Ивара отбросило в сторону.
— Я беспокоился за тебя, — повторил отец.
— Ты его не отпустишь? Мне кажется, он уже сто раз пожалел, что забрался к нам.
— Нет, — лучики тепла исчезли из папиных глаз.
— Ты будешь его пытать?
Он промолчал.
— Тебе не нужно об этом думать. Лучше реши, какое платье наденешь к ужину. Михалыч не зря потеет на кухне.
— Ты будешь его пытать?
Папа отвел взгляд, нервно потер бровь.
— Скорее всего. Кира, я сам не в восторге от этого, но пойми: безопасность нашего заповедника превыше всего. Превыше любого лекхе уж точно.
