меня у охранников вытянулись лица. Еще бы! пять секунд назад была
обычной девушкой, а теперь — жертва неоднократного домогательства. По
угрюмым выразительным взглядам я поняла, что видимо слегка
перестаралась. Ну и что?! Ради друзей и не такое сделаешь! Что у нас дальше
по плану? Ах да, истерика…
— А-а-а… — протяжно простонала я, заставляя Антуана подскочить на
месте. — Насилуют!
— Ты чего городишь?! — рыкнул Пашка, поворачиваясь ко мне. — Тля-я-
я…
Возможно, он сказал что-то другое, но я, как девочка воспитанная,
услышала именно это. Емкое восклицание выражало все мои аналогичные
мысли! Ничего-ничего, это только цветочки! Сейчас пойдут и ягодки с
семенами, и новые мутирующие побеги!
— Люди добрые, да что же это делается-то? Средь бела дня, да в
людном месте, гарна-девицу злыдня писюкастая чести лишить собирается!
Да я же её, честь-матушку, смолоду хранила-лелеяла! Да я же ни один пестик
к себе не подпускала, а тут… Ой, горе-горюшко мне…
Для пущего эффекта размазала остатки туши и пустила слезу. Правда,
для этого пришлось ущипнуть себя незаметно. Было больно! Но оно того
стоило!
Блюстители порядка, проникнувшись сочувствием к бедной-
несчастной мне, скрутили бесчестных подонков, правда, не без помощи
братьев. Но суть в том, что справедливость восторжествовала, а я
расплатилась с Пашкой за Марселя. Все, занавес!
— Ах, какая девушка, кака-а-ая девушка, мне б такую… — провыл над
ухом Антуан, протягивая влажные салфетки. — Моську вытри, панда.
— А у тебя петрушка к зубам прилипла.
Пока Анутан искал зеркальце и несуществующую петрушку, я
приземлилась и принялась убирать фигурчатые разводы. Да уж, хорошо, что
я сегодня забыла свою водостойкую туш и воспользовалась подружкиной. А
то пришлось бы глаза по лицу размазывать, чтобы добиться нужного
эффекта. Все-таки правильно говорят — нет худа без добра! Или добра без
худа… А-а-а, без разницы! Главное, там где Маша, будет каша! Да еще и
какая…
— Машу-у-уля-я-я, — раздался над головой голос Изи, — а что это тут
такое было?
— Изнасилование? — похлопав слегка уменьшившимися ресничками, я
расплылась в невинной улыбке.
— Это-то понятно, — отмахнулся парень. — Мне интереснее, кого именно
насиловали?
— Точнее, поимели! Здравствуй, конец света!
— И тебе того же, и тебя так же! — пробурчала я.
Глядя на этого кобелюку, настроение испуганно поджимало хвостик и
пряталось в кусты, оставляя лишь глухое раздражение. И зачем он вообще
приперся? Мы бы и без него прекрасно справились!
