- Собери ружье сейчас же!
- Не скачи, говорю. Был бы инструмент нормальный, уже бы собрал, - второй номер потер руки и взялся за огрызок напильника.
Комсомольцу Ольшову пришлось топтаться рядом и говорить нехорошие слова.
Зря ругался. Вчера, выцеливая смутную фашистскую броню, Костя о капризах затвора и позабыл - и досылало патрон, и выбрасывало гильзу как по маслу.
- Ладно, довел ты оружие до ума, признаю, - пробурчал первый номер. - Но что ж тайком? Это не по-товарищески. Что я подумать должен был?
- Чего там думать? Стрелять меня нужно было на месте, - хмыкнул Васильич. - Сразу видно - враг народа. Ты, Костик, как увидишь кого с напильником, так и не думай - очевидный враг!
- Ты ерунды-то не говори!
Помолчали, разглядывая мрачный осинник, потом Костя примирительно сказал:
- Дали нам первые ружья. Можно сказать, экспериментальные. Да, сыроватые.
- Такая сырость, что хоть грибы в ней расти. Умом нужно думать, а не спешкой. И патроны... они же и на ощупь разнятся.
- Сам видишь, какая ситуация. В тылу что могут, то и делают.
О ситуации и первый, и второй номер знали. Ополченческая дивизия еще в июле была сформирована, один полк сгинул под Спас-Демьянском, выходила из окружения, пополнили, слили, дали армейский номер, бросали туда и сюда. Сейчас дыру у Серпухова дивизия заслоняла. Подкрепили гаубичным полком. Но где те гаубицы? Вот и получается что надежда на два пулемета, да вот этот костыль с десятком патронов.
- Ситуацию я вижу, это верно, - признал Васильич, развязывая вещмешок. - В рваных шинелях, в дырявых лаптях,
били мы немца на разных путях, как говорится. Лаптей нету, да и не надо. Ты их все равно носить не умеешь. На, вот...
Васильич очень неспешно разломил сухарь и еще более тщательно распилил перочинным ножом карамельку - видимо, дожидавшуюся в "сидоре" именно такого, крайнего, случая.
За щекой медленно таял ржаной подслащенный вкус. Ударила где-то далеко пара выстрелов, поднимались из ячеек головы насторожившихся бойцов...
- Выдержим, - пробормотал Костя. - И бронебойные ружья доведут и противотанковая артиллерия подтянется. И танков будет хоть завались.
- А я вот не стану возражать, - второй номер поправил долговязое тело ПТРа. - Народ у нас стойкий. Все сделаем. Старая армия тоже была ничего, хотя и немодно об том говорить. Только что ж это получается? Опять германец напротив нас и опять спохватились - за что не возьмись, того и не хватает? Что за поганая традиция?
