-Не вижу что?- Буркнула упрямица, но, похоже, воинственный настрой пропал и то хорошо.
-Я люблю тебя, Ярослава,- он спрыгнул с коня и, с чувством собственника положив руку на колено упрямой девчонки, слегка сжал его.
Хорошо, что она была в костюме наездницы, иначе Даниэль не мог бы поручиться в том, что не засунул бы руку под бесчисленные оборки платья модницы. Это было неприлично и даже очень, но, похоже, Ярослава пребывала в шоковом состоянии. Она не улыбалась, не отворачивалась. Огарёва просто прикусила губу и, не мигая, уставилась на него, Гринвича, который впервые в жизни признался в любви к женщине. Он множество раз слышал подобное от дам в свой адрес, иногда повторял эти слова, дабы сделать любовницам приятное, но чтобы сам! По собственной инициативе, а ещё по зову сердца - никогда!
И для Гринвича это было так волнительно!
- Повтори, - потребовала Яра приглушённым голосом, сжав рукой хлыст,- или мне послышалось? Это такая шутка?
-Нет, так и есть. Я люблю тебя, - осторожно, словно боясь, что упрямица снова что-нибудь выкинет, он взял Ярославу за руку и прижался губами к запястью. Ему даже показалось, что она издала судорожный вздох, и от этого кровь забурлила, но Даниэль сдержался. Нельзя с ней так.
-И мне не важно,- он продолжил начатое, ведь хотелось, чтобы она поняла весь его сегодняшний разговор,- чью фамилию ты носишь. Просто для тебя, наверное, было бы проще по-другому.
- Даниэль,- она осторожно высвободила свою руку и поправила непослушные длинные пряди мужчины, пытливо вглядываясь в его глаза,- мне хорошо и так. Я очень люблю отца, и он это прекрасно знает, и я была бы самой счастливой на свете, если бы носила его фамилию. Но это всё, что осталось мне от моей матери, понимаешь?
Поняли ли Гринвич! Как ни странно, но ему даже стало стыдно в какой-то степени. О чём это он? Какие выгоды для неё, если тут всё гораздо яснее и важнее.
-Ты замечательная,- он снова прикоснулся к её руке, поцеловав в этот раз ладошку, пахнущую запахом кожи вожжей. Кажется, его ладонь пахла точно так же.
-Скажешь тоже,- пробормотала она.
В восемнадцать лет многое кажется таким необыкновенным и румянец на щеках девицы так мил! Но Даниэлю уже не восемнадцать, а целых двадцать пять, и, похоже, он спутал смущение Яры с обычной простудой!
-Ярослава? Ты как себя чувствуешь?
Конец октября - не самое лучшее время для прогулки верхом, особенно когда дело касается не мужчины, а девушки.
Спустя полтора года, Ярославе уже двадцать лет.
