Он выглядел еще более похудевшим и ссутулившимся, чем в последние недели. Равнодушным и отсутствующим казался даже его взгляд, который становился порой таким колючим, что позднее, когда он нашел убежище в Риме, итальянцы при виде его суеверно крестились.
Когда на улице, где опускались вечерние сумерки, на мгновение воцарилась тишина, он присел рядом с моей кроватью.
– С наступлением темноты я покину Мадрид, – сказал он с показным спокойствием. Но голос выдавал, в каком возбуждении он находится. – Мой внезапный отъезд вызовет смятение у республиканцев…
Значит, это было бегство. Бегство за пеленой ночи и тумана.
– Я не буду отрекаться от трона, – продолжал он, – никогда… Я только хочу избежать кровавой революции…
Я не знаю, верил ли он сам в свои слова, когда сказал:
– Я вернусь, когда горячие головы остынут… Я не допускаю, что со мной что-нибудь случится, – продолжал он, – они не посмеют… Но если со мной что-нибудь произойдет, ты сознаешь свою ответственность? Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным, чтобы нести ответственность за нашу корону?..
Не знаю, надеялся ли он, что я отвечу «нет», чтобы назначить на мое место Хуана.
Как бы то ни было, он сказал:
– Я велел сообщить Хуану в Кадис о происходящих событиях…
Он снова дал мне почувствовать его любовь к Хуану, в котором он всегда хотел видеть старшего сына, а не третьего. Но в порыве упрямства я дал ему понять, что не собираюсь отказываться.
– Я попытаюсь, – сказал он затем, – добраться до Картахены и на борту крейсера «Принц Альфонс» переправиться в Марсель. Как только я буду на корабле, покиньте Мадрид. Мы встретимся в Париже…
Мы встретимся в Париже! Это были последние слова, которые я услышал от него в сумерках того вечера…
Когда он выходил, снаружи снова раздавались крики республиканских вожаков. Несколько раз послышалось, будто прозвучали выстрелы. Но, возможно, это были лишь фейерверки, запущенные где-то в городе…
Восемь часов, половина девятого – ничего не происходит. И вот в без четверти девять в моей комнате разом погас свет. Я почувствовал, как бешено застучало сердце, и позвонил слуге. Когда он наконец явился, то сообщил:
– Свет погас во всем дворце…
– Что случилось? – сдавленно спросил я.
– Я не знаю, – сказал он. – Его величество простился с нами. Семья проводила его до западного выхода… Больше я ничего не знаю…
Я попытался позвонить по телефону. Но во всех комнатах – отца, матери и сестер, – казалось, никого не было…
