— Терпи, дорогой. Сейчас будет легче.
Напарник никак не отреагировал на это действие. Выдержав долгую паузу, он заговорил, помыкивая, подергивая подбородком:
— Мне мать шерстяные носки положила. «Покупатели» на призывном не отобрали, после бани все цело осталось. Уже присягу приняли, направление в техбат получили, и то сержанты при шмоне отдали, — он перевел дыхание и с обидой в голосе закончил: — А в роте старшина конфисковал. Сказал, что гражданские вещи носить не положено.
— Да с-сука он, этот старшина. Насквозь гнилой, — едва сдерживая ярость, погонял по скулам желваки «старик». — Откопал в каптерке два левых валенка пятьдесят растоптанного размера. Доберетесь, мол. Больше никаких нету.
«Салага» неожиданно вскрикнул, дернулся назад. На подъеме ступни неторопливо начало расползаться розовое пятно.
— Скрипи зубами, кореш. Матерись, но терпи. — Захватив новую горсть сухого жгучего снега, рассыпал его по ноге «старик». — Иначе костыли обеспечены.
— Ы-ын-н-х… Как пилой по живому. А до этого деревянная была. Только в середку будто кто железный штырь вбил.
— Значит, отходить начала. А вторая как?
— О-о-о-х! — закрываясь руками, задохнулся от боли «салага». — Вторая нога получше. Но я больше не…
— Вы-ыдержишь. Куда бедному крестьянину деваться…
Через дыру в углу проник очередной седой завиток, посыпался снежной пылью на пол, на сидение, на приборную доску. Но печка продолжала исправно выбрасывать струи теплого, теперь уже почти горячего воздуха. Они настойчиво выгоняли холод из кабины. На стеклах, на передней панели скопились крупные капли влаги.
«Старик» замотал растертую до пожарного цвета ногу «салаги» в свою сухую портянку, натянул на нее свой просторный сапог. Принялся было за вторую ногу напарника, которая не была такой костяно-белой, но вдруг почувствовал в пропитанном железом и маслами воздухе запах горячего пара. Взгляд невольно перекинулся на приборную доску. По циферблату температурного датчика, почти не задерживаясь на делениях, ползла белая стрелка. Он сразу все понял. Убрал ручной газ, сбавил обороты двигателя почти наполовину. Потом втиснулся в еще не разношенные кирзачи напарника, отверткой распорол подкладку бушлата. Выдернув приличный кусок ваты, отыскал под сидением проволоку и скрутил факел. Подумал о том, что, если вату пропитать бензином, она вспыхнет сразу, но пламя будет слабым. И сгорит такой факел быстрее. А если облить соляркой, то хватит ли спичек запалить горючее, которое и летом воспламенялось с трудом. Времени на размышления уже нет. Стрелка датчика трепетала на отметке сто градусов. Из печки вместо горючего сухого воздуха вырвались первые клубы пара.
