- А что случилось?
Перигейл сдвинул плечами.
- Ничего. Просто челядь есть челядь... Работать никто не любит. После смерти герцога все надеялись, что, когда в замке будет править кроткая Эльза, можно будет работать спустя рукава, а то и вовсе лежать с утра до вечера, жрать до отвала и пить вино из хозяйских запасов, но, когда прошел слух, что герцогство подминает под себя ужасный Тельрамунд, все сразу запаниковали...
- Что придется работать вдвое больше?
- Точно, - подтвердил Перигейл.
Лоенгрин поморщился.
- Значит, мне нужно держать середину между ласковой снисходительностью Эльзы и чрезмерной требовательностью Тельрамунда?
Перигейл покачал головой:
- Нет.
- Нет? А что?
- Вам нужно вести свою линию, - ответил Перигейл. - Делать все, чтобы в хозяйстве ничто не останавливалось, ничто не простаивало, в то же время не забывать охранять как от ворья и разбойников изнутри, так и от жадных соседей снаружи.
Лоенгрин заверил горячо:
- Я хочу это делать! И буду стараться...
Перигейл уловил его неуверенность, сказал как можно тверже:
- У вас получится.
- Не знаю, - ответил Лоенгрин, - стараться буду, но раньше я приносил пользу только тем, что чистил землю, оставшуюся от язычества, от разных чудовищ.
Перигейл смерил его внимательным взглядом.
- Вы были... на службе?
- Как и сейчас, - ответил Лоенгрин.
- У короля? Императора?
- У меня одна миссия на земле, - ответил Лоенгрин, - служить Богу, а не человеку, будь он король, император или кто угодно. И пока что мне это удавалось.
Перигейл пробормотал:
- Уверен, удастся и теперь. Венчание назначено на завтрашний день. Вы как... еще не передумали?
Спрашивал он шутливо, улыбался даже, но взгляд оставался серьезным.
- Ни за что, - ответил Лоенгрин так же весело. - Кто бы отказался от такого вызова?
Перигейл не понял, что молодой герцог имеет в виду, но кивнул, в молодом рыцаре чувствуется та чистота и святость, что у всех нас бывает в детстве, но потом почти у всех выветривается. У кого частично, а у кого и совсем...
На другой день мужчины весело орали и бросали в воздух шапки, а женщины проливали слезы умиления, глядя, как сэр Перигейл, торжественный и важный, ведет к венцу Эльзу Брабантскую, заменяя ей отца, настолько светлую, чистую и трепетную, что растроганное слово «ангел» то и дело слышалось под сводами храма.
Ее волосы целомудренно убраны под плотно облегающий верх головы чепчик скромного небесно-голубого цвета, жемчужины совсем мелкие, в храме надлежит быть сдержанным и не выказывать роскоши.
