Эльза даже не стала обводить взглядом рыцарей, чтобы не видеть, как они станут опускать головы. Кто-то в самом деле верит, что Тельрамунд не врет, раз поклялся на мече, нерушимой клятвой рыцарей, но остальные, кто верит в ее правоту, все равно не выступят в ее защиту, ибо нет ни в Брабанте, ни в Тюрингии, ни во всем Германском королевстве воина, равного графу Тельрамунду по силе и воинскому умению. Кто бы ни выступил в ее защиту, будет повергнут и опозорен, а ее честь все равно не спасет.
- Ваше Величество, - сказала она тихо и с таким глубоким убеждением в голосе, что рыцари притихли, - я верю, что Господь видит правду и покарает виновного. Потому прошу вас объявить, что я ищу защитника... и дать на это три дня.
Рыцари молчали, Генрих сказал поспешно:
- Да-да, дитя мое, все будет так, как ты говоришь! Герольды сейчас же объявят, что ты ищешь защитника для поединка в Божьем суде, а я даю на его поиск не три дня, а неделю!
Эльза поклонилась.
- Спасибо, Ваше Величество.
- Надеюсь, - сказал Генрих неуклюже, - что ты найдешь достойного рыцаря.
- Einsam in truben Tagen, - ответила Эльза и сама перевела на общегерманский: - Помню, как молилась, тяжко скорбя душой. И был мне вещий сон... явился рыцарь в блестящих доспехах.
- На белом коне? - спросил Генрих печально.
Эльза ответила тихо:
- Не помню, но душу мою охватила неземная радость. Я верю, Господь не оставит сироту и пошлет защитника!
- Я тоже надеюсь на это, - сказал Генрих. Он внезапно ощутил себя усталым и очень старым, кивнул: - Иди, дитя мое. Пусть Господь тебе поможет.
Когда она ушла в сопровождении своих девиц, граф Маргант сказал тихонько язвительным шепотом:
- Совесть свою тешишь? Неделю вместо трех дней... как будто это спасет бедняжку.
- Знаю, - ответил Генрих тем же злым шепотом, - но хоть какую-то малость сделать для нее.
Граф Ричберт посмотрел на одного, на другого, наморщил лоб, стараясь понять старших по возрасту, намного более старших, наконец спросил тихонько:
- Ваше Величество, вы что, ей верите?
Генрих вздохнул, провел ладонью по лицу, словно смахивая невидимую паутину.
- А ты? - спросил он вдруг.
Граф смешался, открыл рот и закрыл, потом, озлившись, сказал почти рассерженно:
- А это при чем?
- Но ты же меня спросил?
- Так я ж спросил короля!
Генрих вздохнул еще тяжелее, плечи его поникли.
- Ты еще молод, но уже понимаешь, что ответит король. Что он должен, обязан ответить! Но ты не уточнил, спрашиваешь ли у короля. Если как человек, то да, верю полностью. Разве сам не видишь, такая чистая душа не может лгать!
