Пуля летела в зале, приближаясь к баскетбольной корзине. Пользуясь залипшим, почти неподвижным временем, слыша, как, сметая галактики, сходит лавина Вселенной, Стрижайло потянул к себе оцепенелого, сонного сына. Сунул себе за спину, закрыл собой, слыша слабый изумленный стон.
Пуля вонзилась в заряд, вырвала из обертки куски целлофана. Стала погружаться в вязкую, как замазка, взрывчатку. Лавина сошла, возвращая времени сумасшедший стремительный бег.
ОН ПОЧУВСТВОВАЛ ОДНОВРЕМЕННЫЕ ТУГИЕ УДАРЫ гигантской боксерской перчатки, бившей в левую и правую скулы, в лоб, поддых, под разными углами в живот. Эти тупые удары плющили лицо, разрывали внутренние органы, сотрясали мозг. Перед тем, как исчезнуть, моментальным взором увидел бегущую цепь взрывов, — от баскетбольной корзины, вдоль стального троса, по периметру зала, вдоль окон и стен. Красные, расширяющиеся шары, охваченные туманом, выгибали стены, подымали кровлю. По всему пространству, как на батуте, взлетали, перевертывались, парили в нелепых позах люди. Глаза запомнили младенца в белой рубашке, раскрывшего крохотные пухлые ручки, словно летящий амур на плафоне особняка, и бритого боевика с оскаленным ртом и выпученными глазами, взлетающего ногами вверх. Было множество других фантастических зрелищ, запечатленных зрачками, проскользнувших в глубину подсознания, где они смешались с реликтовой памятью о Всемирном потопе и падении Тунгусского метеорита. Он потерял сознание.
Беспамятство продолжалось секунды. Очнулся, расклеивая глаза. Все было в красном цвете, словно смотрел сквозь красные очки. Кругом горело, обваливалось, падали искореженные фермы, шевелились раздавленные тела. Люди ползли, мычали, ошалело трясли головами. Были похожи на неподвижные брошенные куклы, на обугленные, с содранными одеждами манекены.
Близко от него слепо и молча ползла женщина. У нее были оторваны ступни. Торчали белые кости, хлестала кровь, тянулся липкий горячий след. Из-под рухнувшей фермы виднелось несколько детских тел, неподвижных, пропустивших сквозь себя острую арматуру. Обгорелое железо было окружено нежной плотью, обрывками легкой ткани. Другие тела были грудами навалены друг на друга, и эти груды содрогались, оседали, из-под них пытались выбраться окровавленные, иссеченные осколками люди, бессвязно стонали. Он увидел, что рядом лежит оторванная голая рука, и пыльцы с почернелыми ногтями слабо сгибаются и разгибаются. Тут же находился ребенок, без головы, голые плечи, со странным изяществом приподнятая рука, остаток хрупкой шеи, — напоминал разбитую фарфоровую статуэтку. В зале вихрями носились желтая гарь, химическое зловонье, запах парного мяса. Посреди зала, охваченный дымом, в тлеющей куртке стоял боевик, шатался. За ногу его ухватился мальчик, вцепился в камуфляж, как собачонка, и оба они колыхались в дыму.
