.
Поздно вечером, намаявшись за день, я заваливался спать прямо в кузове, на ящиках.
У меня зрела мысль послать ко всем чертям Хосе с его фруктами и завербоваться в разведчики нефти. Отговорил меня один мудрый румын.
Я познакомился с ним в таверне за бутылкой вина.
Нам обоим в тот вечер хотелось выпить, и мы быстро стали друзьями. Должен, правда, заметить, что мой новый друг напивался каждый вечер. Он сказал, что здесь можно жить и работать, только приехав всей семьей. Одинокие очень скоро от одиночества и тоски начинают пьянствовать, теряют человеческий облик и превращаются в своего рода солдат иностранного легиона. О справедливости его слов говорили и похожие на казармы бараки, и грязные комнаты, которые ни разу не прибрала женская рука, и тоскливое безделье по вечерам.
Румын убивал свободное время в таверне, осушая бутылку за бутылкой. В строго определенное время он затевал с барменом спор о том, как должен выглядеть памятник неизвестному эмигранту.
Квартиры, где эмигранты жили целыми семьями, были куда приветливее и чище. Даже в неказистых снаружи домиках имелись все современные удобства, а от вещей веяло домашним уютом.
Ровно неделю я входил в эти дома, ставил ящики на кухне или в кладовой и слышал слова благодарности на самых разных языках от пухлых голландских хозяек, юных француженок, тоненьких мальчуганов, всегда готовых мне помочь.
К северу от Комодоро-Ривадавии есть маленькая бухта, Баия-Солано, где небольшая колония предприимчивых рыбаков-итальянцев ловит рыбу не совсем обычным способом. Каждое утро они выходят в море на баркасах; пузатые баркасы тянут длинный и крепкий линь, на который насажены крючки.
Поймав акулу весом сорок-пятьдесят килограммов, рыбаки продают ее торговцам, которые добывают из нее рыбий жир. (Хосе на обратном пути выдавал акулье мясо за сушеную треску.) Продав поддельные бразильские фрукты, Хосе погрузил в кузов поддельную треску и со спокойной душой повел грузовик назад, в Баия-Бланку.
Однако вернемся к нашему путешествию. Встреча двух рек прошла без особых эмоций. Вскоре стало ясно, что нам не грозит никакая опасность. Реки обнялись радушно, но не слишком крепко. Легкий всплеск, негромкий шум прибоя, любезное рукопожатие, жидкие хлопки волн — все скромно, без помпезности и грохота. Даже скалы, громоздившиеся на правом берегу новой реки, мешая обзору, не смогли причинить нам серьезных неприятностей. Зажатая меж скал, вода бурлила и пенилась, словно в гигантском котле. Мы, понятно, угодили в этот котел и приняли обильную водяную баню. Но наши страхи оказались преувеличенными. Снова прыгать с высоты нам не пришлось. Точно желая выказать свою добрую волю, река потекла куда медленнее. Ее воды были более прозрачными и холодными, чем воды Кольон-Куры.
