Герцог Гэно не сразу ответил; у него была годами выработанная привычка не произносить ни одного слова, не взвесив его предварительно. Лицо его, впрочем, не выражало ни малейшего волнения.
— Вот как! — сказал он, — епископ в ссоре с самим королем! Право, я нахожу, что у моего кузена слишком горячий характер, и я не раз предсказывал ему, что его пылкость не поведет к добру.
— Ваша светлость, епископ де Розуа погибает; мне удалось с трудом выбраться из замка епископства, но я не успел отъехать и тысячи шагов, как замок был уже окружен войсками короля. Быть может, в этот самый миг…
— Я очень жалею кузена и от души советую ему впредь быть осторожным. Однако расскажите мне о причине ссоры.
— Ваша светлость, причиной всего была проклятая Ланская коммуна, и я охотно бы рассказал вам все в подробностях, если бы время…
— Ссориться с королем из за сервов? Это непостижимо! На что же рассчитывал епископ, вступая в борьбу со столь могучим противником?
Аббат был слишком взволнован и не располагал достаточным временем для того, чтобы пускаться на дипломатические тонкости. Он ответил прямо:
— Он рассчитывал на вас, ваша светлость!
На лице герцога изобразился притворным ужас.
— На меня? Но разве епископу неизвестна моя преданность королю? Разве, наконец, ему неизвестно, что теснейшие родственные узы в ближайшем будущем должны связать меня с его величеством? Право, я не знаю, какие сокровища мира вынудят меня…
Аббат сунул руку в карман и затем протянул ее герцогу. На ладони его сверкал золотой перстень, украшенный темным изумрудом необыкновенной величины.
— Слыхала ли ваша светлость о знаменитом перстне епископа, принадлежавшем, по преданию, Карлу Великому?
Глаза герцога заблестели, он протянул руку, и, старательно сохраняя на лице равнодушие, взял кольцо. Он надел его на палец и на несколько минут погрузился в созерцание.
— Недурной камень, сказал он, — я слышал о нем кое-что.
— Ваша светлость, этот перстень — лишь залог тех чувств, которые питает к вам епископ; по сравнению с теми жертвами, которые он готов принести, этот перстень всего лишь безделушка. Ежегодная дань — сотня лучших коней из епископской конюшни, тридцать вооруженных всадников и, наконец, отпущение совершенных вами в течение жизни грехов — вот, что предлагает вам ваш кузен.
Герцог помолчал.
— Я получу отпущение грехов, — сказал он, — но зато дочь моя потеряет корону Франции.
— А ваша светлость приобретет дружбу и вечную благодарность короля Англии, — воскликнул аббат, видя, что герцог уже наполовину сдался.
