— Король не захочет вмешиваться в это дело.
— Напротив, он захочет непременно наказать епископа. Вы знаете, как он самолюбив.
— Какая дерзость! — говорил Ибэр. — Сеньор епископ, по-видимому, забыл, что может жестоко поплатиться за свое своеволие.
Другой рыцарь вмешался в беседу:
— В конце концов епископ поступил так, как поступает большинство феодалов: он считает себя господином этих людей и счел себя в праве…
Ибэр с горячностью прервал непрошеного заступника:
— Не советую вам повторять эти слова в присутствии его величества, — сказал он, — вы должны помнить, что единственный господин Франции — это, божьем милостью, король Людовик, и рыцарям пора привыкнуть к мысли, что они в его глазах являются такими же рабами, как вот этот, валяющийся в пыли скот, если не делают себя достойными звания рыцаря преданностью короне.
Свободолюбивый рыцарь пробормотал сквозь зубы:
— Так может рассуждать лишь человек, никогда не носивший на боку шпаги и не украшавший свою голову шлемом.
Ибэр окинул спорщика презрительным взглядом.
— Истинный рыцарь, — сказал он, — тот, кто поддерживает законную власть; прочие же все продажные бунтовщики. Я не хочу спорить об этом с вами, сеньор, но будущее покажет, кто из нас двоих будет лучше награжден за свои убеждения.
— Но что же делать нам теперь? Как видно, до соединения с войсками короля наше присутствие здесь излишне. Во всяком случае с Ланской коммуной покончено. Остается узнать, захочет ли король мстить епископу.
Ибэр подал знак своему оруженосцу и, гремя тяжелым вооружением, соскочил на землю.
— Привал! — объявил он. — Мы будем ждать, рыцари. Клянусь св. Петром, больше нам делать нечего, как только приняться за ужин и скрасить свое ожидание выпивкой. Правда, лес этот не является чрезмерно удобным убежищем, и мы рассчитывали по крайней мере эту ночь провести под крышей, но раз епископ Розуа почел за лучшее снести ее, нам остается только покориться и отложить свои счеты с ним до более благоприятного времени.
Рыцари сошли с лошадей, а слуги тотчас устремились в лес в поисках сухих ветвей для разведения костров. Умолкший Пьер тупо следил за этими приготовлениями; он продолжал сидеть на земле и как бы соображал что-то; мысли его были тяжелы и неясны. Наконец, он сделал над собой усилие.
— Ваша милость, — сказал он.
— Что тебе нужно?
— Надо их разыскать тотчас же.
— Кого разыскать?
— Наших детей и жен, ваша милость. Король велел защищать их…
Пьер говорил спокойно, но в словах его слышалось твердое убеждение и упрямое ожидание.
